— Не снимай.
Голос его прозвучал твердо и хрипловато. Глаза Блейз широко раскрылись.
— И платье тоже?
— Нет, платье сними. Я хочу, чтобы на тебе осталось только ожерелье.
От горячего взгляда Джулиана ее сердце начало биться медленно и тяжело. Она послушно оставила ожерелье и начала снимать платье, но Джулиан опять покачал головой и подошел к ней.
— Доставь мне это удовольствие.
Он начал осторожно и медленно раздевать ее, наклоняясь время от времени, чтобы поцеловать обнажившийся участок кожи. Как только она пыталась помочь ему, его руки тотчас останавливали ее. Сначала он снял кружевную тунику, затем — само атласное платье и, оставив Блейз в одной нижней рубашке, сосредоточился на множестве шпилек у нее в волосах.
— Что это за историю об отце и дикобразе рассказывала ты? — между прочим спросил Джулиан.
Блейз с трудом сообразила, о чем ее спрашивает муж. Она не могла оторвать глаз от большого выступа в атласных бриджах у него между ног, с трудом удерживаясь, чтобыне протянуть руку и не погладить его.
— Это было в Америке. Дикобраз — колючее животное, он похож на ежа, только намного больше и иголки гораздо длиннее. Однажды папа попытался поймать одного, но попал в неприятное положение.
— А зачем ему потребовался дикобраз?
— Цыгане считают жареного ежа деликатесом, и отец захотел проверить, напоминает ли вкус жареного дикобраза вкус ежа. Папа научился ловить ежей здесь, в Англии. Миклош показал ему, как это делается, а потом на собственном печальном опыте отец убедился, как опасны дикобразы.
— А-а, — протяжно проговорил Джулиан и вынул последнюю шпильку.
Волны сияющих иссиня-черных волос хлынули вниз. Джулиан снял с Блейз нижнюю рубашку, оставив ее обнаженной. На Блейз остались только ожерелье, шелковые чулки и туфли.
Блейз задрожала, но не от холода — в комнате ярко горел камин, — а от жара в глазах мужа.
Он медленно окинул ее восхищенным взглядом, глаза их встретились.
— Это ожерелье недостаточно хорошо для тебя, — сказал он и провел рукой по ее обнаженному телу, погладив ее набухшие груди, плоский живот, шелковистые бедра выше чулок. — А ты сама пробовала этот цыганский деликатес — жареного ежа?
— Что? Ах, да. Несколько раз. — Когда он ласкал ее вот так, она не могла ни о чем думать. Руки его дразнили и возбуждали ее.
Джулиан не стал раздевать ее дальше, взял за руку и подзел к кровати. От предвкушения наслаждения Блейз продолжала трепетать. Одеяло было маняще откинуто, но Джулиан не стал укладывать ее, а только посадил на край кровати. Потом обошел комнату и погасил все лампы. Теперь спальню освещало только теплое пламя огня в камине. Наконец он вернулся к ней и качал медленно раздеваться.
Блейз наблюдала, как Джулиан снимает одежду. Отблески пламени играли на его мускулистом торсе, движения были завораживающе изящными. Наконец он остался перед Блейз полностью обнаженным с огромной набухшей плотью. Она тут же представила, как эта огромная горячая плоть начинает медленно и глубоко входить в нее. И протянула руку, зовя его: — Джулиан, скорее…
Он только улыбнулся, не желая торопиться. Он испытывал непонятную гордость за свою жену, никак не вписывающуюся в рамки обычного, н огромную благодарность за ее сегодняшний триумф, за то, что она сумела убедить соседей принять его в свой круг. У него было удивительно легко и спокойно на сердце, как давно уже не было. Сейчас он хотел отплатить ей за то, что она защитила его и стала ему верным другом.
Осторожно согнув раненую ногу, он опустился перед ней на колени и медленно снял с ее ног туфли, потом подтяжки, удерживающие чулки, а затем принялся так же не спеша снимать шелковые чулки, скручивая их с ног и целуя обнажающуюся кожу. Затем, не отрывая от нее глаз, широко раздвинул ей ноги. Блейз с шумом втянула воздух, когда он начал ласкать ее. Все ее тело напряглось и сжалось, между ног у нее сразу стало влажно, ее горячая плоть страстно отвечала на его ласки. Джулиана обрадовала такая реакция.
— Джулиан… — выдохнула она.
— Тише, любимая. Я хочу, чтобы ты легла и просто наслаждалась. — Он осторожно опустил Блейз на спину, оставив ее ноги свисающими с кровати.
Ни о чем не думая, Блейз закрыла глаза. Она ощущала его дыхание, слышала, как он с наслаждением вдыхает ее запах, а потом почувствовала легчайшее прикосновение чего-то горячего… Это его язык вошел между ее ног и теперь ласкал самое чувствительное место. От этой нежнейшей ласки она заметалась по кровати.
— Тише, тише, любовь моя. — Голос его успокаивал, руки ласкали, но быть спокойной она уже была не в состоянии.
Когда его язык коснулся ее опять, Блейз не удержалась и подняла ноги. Джулиан тут же поставил ее ступни к себе ка плечи и развел ноги еще шире, чтобы было удобнее.
Блейз всхлипывала, дыхание стало неровным. Жар его волшебных, нежных и настойчивых губ сводил ее с ума, а язык… Этот язык казался огненным копьем, которое он медленно вонзал в нее.
Она извивалась, чтобы этот горячий, изучающий ее плоть язык касался разных мест, в то же время старалась избежать этой сладкой муки. Но избежать ее было невозможно. Блейз тяжело дышала, запрокинув голову назад и выгнувшись навстречу ему. Она зажала в кулаках тонкое полотно простыни, едва не разрывая его. Тело ее пылало. Она стонала и всхлипывала, моля его прекратить эту сладкую пытку.
Когда крик наслаждения вырвался из Блейз, а горячие волны неистовой страсти одна за другой накатили на нее, он внял ее мольбам. Она еще не успела закончить, как он приподнялся и овладел ею, глубоко и с силой войдя в нее, целиком заполнив ее нутро своей огромной горячей плотью, напряженной от необузданного желания. Он входил и выходил, крепко держа ее бедра, прижимаясь к ней всем своим телом до тех пор, пока его семя горячим потоком не хлынуло в нее.
— Моя огненная женщина… — хрипло выдохнул Джулиан, падая на кровать рядом с Блейз, опустошенный и покрытый испариной.
Однако через какое-то время, почувствовав, что замерзает, медленно встал, уложил Блейз под одеяло и сам лег рядом.
Она уже почти уснула, когда вспомнила про ожерелье.
— Надо снять ожерелье, — сонно пробормотала она, — чтобы не сломать его.
— Хм-хм. — Он заботливо протянул руки и расстегнул сначала серьги, потом ожерелье.
Джулиан отметил, что сонная улыбка Блейз была так не прекрасна, как и аметисты, только что украшавшие ее оею. Он положил драгоценности на столик, стоящий у кровати, обнял Блейз, положил ее голову себе на плечо и, насытившись страстью, стал медленно погружаться в сон.
Однако у Блейз сон внезапно пропал. Она уже при-ила в себя после их сладостной близости, и теперь ее вдруг охватило беспокойство. Она открыла глаза и лежала без сна, перебирая в памяти неприятное открытие о муже, подобно собаке, беспокоящейся о плохо спрятанной косточке.
— Джулиан, — тихонько позвала она.
— Что? — отозвался он сквозь сон.
— Ты рассердишься, если я тебя спрошу?
— Не думаю.
— Мне очень надо знать. Мисс Фостер сказала… Она сказала… Ну… она сказала, что у тебя в Лондоне была любовница. Это правда?
Спокойный, умиротворенный сон Джулиана как рукой сняло. Он зажмурился. Только Блейз способна задать такой вопрос в такое время. Неужели ей не известно, что джентльмен не обсуждает своих любовниц с женой? Тем более после занятий любовью. Но, с другой стороны, именно это и отличает Блейз от остальных — она никогда не придержизается общепринятых правил.
— Да, правда, но это было очень давно, — помолчав, ответил он.
— Когда ты был женат на Каролине?
— Да.
Блейз почувствозала себя совершенно беззащитной и уткнулась лицом в грудь Джулиану.
— Мне бы не хотелось, чтобы у тебя была любовница. — Она немного помолчала и нерешительно добавила: — Я, конечно, не смогла бы тебе помешать, даже и пытаться бы не стала, но не хотела бы. Я просто говорю, чтобы ты знал.
Джулиан погладил се по волосам, сохранял молчание.
Когда он так ничего и не сказал, а Блейз не услышала обещаний, которых очень ждала, сердце ее заныло. Она не желала делить мужа с балетными танцовщицами, но и помешать ему была не в силах, если его к ним потянет.