— Войдите, — произнесла Блейз и, подняв от письма голову, увидела дворецкого Хеджеса.
— У нас внизу посетители, миледи, — торжественно объявил он. — Опять цыгане. Мистер Смит и еще… один джентльмен.
Хеджес запнулся на слове «джентльмен», но слово «цыгане» произнес не так презрительно, как обычно словно понимая, что приход друзей подбодрит ее. Как ни странно, с тех пор как уехал Джулиан, наибольшую поддержку на протяжении этих невыносимых двух недель оказал ей именно Хеджес. Он всегда был поблизости, готовый прийти на помощь, выполнить любую, даже простейшую просьбу. Миссис Хеджес и горничная Гарвей тоже оказались незаменимыми. Хотя Блейз и не посвящала их в свои сердечные дела, они сами обо всем догадались. Их понимание, сочувствие и близость помогли ей пережить это страшное время.
Но самыми надежными союзниками стали цыгане. Они не бросили ее, все время оставаясь поблизости даже под страхом навлечь на себя гнев лорда Линдена. Миклош и Панна, разумеется, были посвящены во все подробности, поскольку у Блейз не было от них секретов. Оба они посоветовали ей набраться терпения и довериться судьбе, но Блейз не хотела, чтобы только переменчивая судьба определяла ее будущее. Она жаждала немедленных действий, но не знала, что именно предпринять.
Вздохнув, она поблагодарила Хеджеса, поднялась из-за стола, расправила складки на голубом утреннем платье и спустилась в небольшую гостиную, где ждал Миклош. Приветствуя ее, он сделал шаг навстречу, его смуглое лицо имело необычайно встревоженный вид. С ним рядом был еще один цыган, такой же высокий и смуглый, как Миклош, но несколько полнее. Он стоял посередине гостиной, теребя в руках шляпу, словно боялся, что, если сядет, испачкает дорогую обивку.
— У меня важные новости, Раунийог, — сразу же сообщил Миклош.
На мгновение паника охватила Блейз.
— Какие? Что-то случилось с Джулианом?
— Насколько мне известно — нет. Я о нем ничего не знаю. Я только знаю, что тебя заинтересует рассказ Сандора. Ты помнишь Сандора из табора Ли? Он — хозяин обезьянки.
— Да… конечно. Рада видеть вас, — вежливо приветствовала его Блейз, с трудом сдерживая нетерпение.
— Так вот, он знает, что случилось с леди Линден четыре года назад. Они тогда разбили лагерь недалеко от развалин, где ее сиятельство погибла. Сандор все видел.
Блейз перевела взгляд на полного цыгана.
— Это правда? Вы видели, как погибла леди Линден?
Сандор поежился и с опаской посмотрел через плечо.
— Это было четыре года назад, миледи, — неохотно проговорил он, — но я все отлично помню.
— Сандор не хочет говорить об этом, — перебил его Миклош. — Ты же знаешь, Раунийог, цыгане не любят говорить о мертвых, даже если это и горгио. Да и в дела ваши мы бы не хотели вмешиваться.
Блейз кивнула, она знала, что цыгане очень боятся привидений, духов и излишнего внимания со стороны горгиос. Но и покоя она не найдет, пока не узнает, что именно произошло в тот роковой день.
Впервые за две недели перед Блейз забрезжил слабый лучик надежды.
— Я вполне понимаю ваши опасения, мистер Ли, и приветствую ваше мужество. Садитесь, пожалуйста. Я распоряжусь, чтобы принесли чай. — Она поспешно подошла к ленте звонка и вызвала Хеджеса. — Я хочу услышать обо всем, что произошло в тот день, даже самые незначительные подробности.
Джулиан откровенно скучал, бесцельно проводя вечер в своем лондонском клубе. Сегодня игра удалась, он убрал выигрыш в карман и поднялся. С обычной обворожительной вежливостью он отклонил добродушные протесты по поводу своего раннего ухода, заметив, что уже третий час ночи, а утром у него важная примерка у портного — он шьет брюки по последней моде, и кажется, они получаются чересчур узкими, угрожая его мужскому естеству.
Под веселые возгласы и откровенные мужские шутки он покинул элегантную гостиную клуба Брукс и спустился вниз по лестнице. Надев с помощью мажордома накидку и приняв у него трость, он вышел в холодную декабрьскую ночь и уселся в поджидающий экипаж, приказав кучеру ехать домой.
Накануне его друг, барон Килгор, пригласил Джулиана провести вечер в исключительно приятном доме, знаменитом своими куртизанками, но Джулиан отклонил предложение, сославшись на то, что теперь он женатый человек.
— Ты хочешь сказать, что хранишь верность жене? — с удивлением воскликнул Ричард. — Она, конечно, соблазнительная крошка, но, старина, это просто неприлично.
Если бы Ричард не был столь пьян, Джулиан, вполне вероятно, не сдержался бы и пустил в ход кулаки за «соблазнительную крошку».
— Я бы посоветовал тебе не забывать, что ты говоришь о моей жене, виконтессе Линден.
— Что-то не припомню, чтобы ты так горячо защищал первую леди Линден, — обиженно отозвался Ричард. — Ты был не очень разборчив тогда и позволял себе многие удовольствия.
— Правда, — признался Джулиан, внутренне сжавшись, — но это не значит, что я собираюсь повторять ошибки юности и ошибки первого брака.
Именно по этой причине он избегал женского общества, приехав в Лондон. Главная же причина его стойкого воздержания была куда банальнее: ему претила сама мысль о близости с любой женщиной, кроме Блейз.
Когда он приехал в Лондон, потрясенный и убитый ее предательством, ее милое лицо с фиалковыми глазами все время стояло перед ним. Самые простейшие вещи напоминали о Блейз. Нежный женский смех. Солнечный луч. Боль в раненой ноге. Даже его клуб, расположенный на улице Сент-Джеймс, ведь Сент-Джеймс — девичья фамилия Блейз.
Он попытался убедить себя, что теперь ему все равно, старался не думать и не вспоминать о Блейз, но огромный дом на Бекерли-сквер был пронизан одиночеством.
Ему не хватало Блейз, ее веселой улыбки, доброго расположения духа, ее причуд, ее нежного массажа и чувственной любовной игры, которая всегда следовала за ним. Не хватало ее близости, ощущения ее горячего упругого тела под собой, над собой, вокруг себя. Не хватало ее. Джулиан хотел Блейз. Только ее, а не просто женщину, способную доставить ему физическое наслаждение, но не способную облегчить ему душу. Поэтому он и возвращался сейчас один в огромный пустой дом после бесцельно проведенного за игрой вечера. Даже значительный выигрыш, который он добавил к своему и без того немалому состоянию, не радовал его. Он отчаянно хотел Блейз.
Она нужна ему.
Джулиан закрыл глаза и вытянул правую ногу. Он уже не мог более обманывать себя — без Блейз его жизнь не имеет смысла. Он не хотел отрицать этого. Правда была очень проста: он любит эту необыкновенную женщину, свою жену.
Однако чтобы понять эту несложную истину, ему потребовалось много времени. Он слишком боялся, как бы все не повторилось сначала. Четыре года назад Каролина изменила ему с Винсентом Фостером, и это вполне могло повториться снова. Когда он увидел Блейз с Винсентом у развалин, ужасные воспоминания нахлынули на него с новой силой. Его преследовал все тот же страх, заставивший несправедливо обвинить Блейз в неверности. Когда она умоляла выслушать ее объяснение, он не позволил себе поверить в правду. А ее признание в любви расценил как способ защиты от его гнева.
Сейчас этот страх казался Джулиану совершенно необъяснимым. Ему давно следовало понять, что Блейз не способна на подлость и предательство. Со своей прямотой и открытостью она не пошла бы на тайный роман с таким угрюмым человеком, как Винсент Фостер. Какая другая женщина смогла бы так проявлять свою любовь и преданность? Черт побери, она встала под дуло пистолета Винсента, чтобы спасти мужа, то есть его. Он не представлял себе, что Каролина могла бы поступить так же безрассудно или так же бескорыстно.
От стыда, охватившего его, Джулиан еще крепче зажмурил глаза. Он должен умолять Блейз простить его за то, что не поверил ей, за упрямство, за глупость. Он должен благодарить ее за то, что она вернула его к жизни, дала ему цель — будущее. А он разрушил все это по собственной глупости.