— Господи Иисусе, Сиенна. Твоя пизда такая мокрая. Твоя влага практически стекает по твоим бедрам. — Его рука исчезла, и я хотела, блядь, кричать, умолять и проклинать, когда он выпрямился позади меня.
Положив руки мне на бедра, он переместил нас в сторону, к козлам прямо передо мной.
— Наклонись вперед и прижмись лбом к дереву. — Прижав ладонь к изгибу моей спины, он заставил мою верхнюю часть тела опуститься.
Моим первым побуждением было спросить, зачем, но я прикусила язык, позволяя неизвестности усиливать возбуждение. Элемент неожиданности, волнение от того, что я полностью в его власти, ощущались... безумно возбуждающе.
Я наклонилась вперед, и твердый край дерева прижался к моему лбу. Мой пульс участился, а губы приоткрылись — страх и предвкушение слились воедино, чтобы создать то, чего я никогда не чувствовала раньше... жажду отпустить контроль.
— Хорошая девочка, — пробормотал он, и мне было чертовски приятно осознавать, что мои действия доставляют ему удовольствие. — Дай мне свои руки.
— Что ты делаешь?
Он взял меня за оба запястья и заломил мне руки за спину, связав их веревкой. Плетеный хлопок был грубым на моей коже, и было бы больно, если бы я попыталась бороться со своим связыванием.
— Ты знаешь, что тебе необязательно связывать меня, чтобы трахнуть.
— О да... я знаю.
Я двигала бедрами из стороны в сторону, принимая извращение и играя свою роль.
— Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что ты пытаешься дразнить меня.
— Может быть.
— Ну, не надо. Ты же не хочешь дразнить мужчину, чей самоконтроль и так висит на волоске. Теперь раздвинь ноги.
Он придвинулся ко мне сзади, когда я раздвинула ноги еще шире.
— Шире.
Я сделала, как он сказал, широко раздвинув бедра, и затаила дыхание, когда он привязал мои колени к ножкам козла. Единственный способ, которым я могла двигаться, — это немного отодвинуть бедра назад.
— Если бы ты только могла увидеть себя сейчас моими глазами. Твоя голая пизда расцветает только для меня.
— Тогда почему ты не придешь и не возьмешь ее?
— Еще нет.
Блядь. Как бы я хотела увидеть его. Я хотела бы увидеть его лицо, когда он наблюдал за мной. Я хотела бы увидеть его взгляд, когда он смотрел на мою киску, раздвинутую и влажную от приглашения. Чувствовал ли он то же самое, что и я?
Возбуждение.
Предвкушение.
Похоть.
Гребаное нетерпение.
— Тебе сейчас страшно, Сиенна?
— Нет. Может быть. — Я не была уверена, что чувствую. Знала только, что что бы это ни было, возбуждение и моя потребность в этом мужчине были намного сильнее.
— Ты даже не представляешь, как чертовски красиво ты сейчас выглядишь. Твоя пизда так и просится, чтобы ее раздолбали.
Я старалась выпятить задницу как можно дальше, не позволяя лбу отодвинуться от дерева. Мне нравилась эта гребаная игра. Мне нравилось, как мы вдвоем тянем друг друга к краю, гадая, кто упадет первым.
Что-то холодное прижалось к внутренней стороне бедра, и я замерла.
— Что это?
— Не отрывай лоб от дерева. Или я не дам тебе кончить.
Я закрыла рот и плотно сжала губы.
Мои ноги дрожали, когда он тащил предмет вверх... вверх... и я с трудом дышала, когда он мягко коснулся моих губ киски, а затем двинулся вверх по щели моей задницы. И тогда я поняла, что это было.
— Это бутылка.
— Ты была в двух секундах от того, чтобы самой засунуть ее себе в пизду в подвале, пока нас не прервали. Я просто даю тебе этот шанс снова.
Мышцы в плечах напряглись от того, что мои руки были так туго натянуты и связаны. Мне хотелось поднять голову, чтобы посмотреть назад. Отсутствие возможности видеть усиливало предвкушение, но также усиливало неуверенность.
В глубине моей головы маленький голосок пытался убедить меня, что это неправильно. Что чувствовать что-либо, кроме отвращения к тому, что он делает со мной, — это не что иное, как извращение и гребаная болезнь. Но я ничего не могла с собой поделать. Чувствовать холодное стекло против моей влаги было... восхитительно.
Положив руку чуть выше моей задницы, ладонью вниз, он подтолкнул кончик бутылки к моему входу, не просовывая ее внутрь.
— Ты отдала мне контроль, помнишь?
Я выдохнула, внезапная неуверенность, смешанная с мечтательным состоянием разврата, заставила меня закрыть глаза, мои ноги дрожали. Это было неправильно, это было безумием, но нельзя было отрицать, насколько я была возбуждена. Я практически чувствовала, как мое возбуждение стекает по моим бедрам, мои бедра зудели от потребности наполнить мою киску. А мысль о том, что он стоит позади меня, наблюдает за мной, смотрит вниз, где кончик бутылки касается моей киски, заставляла мою кровь гудеть от возбуждения. Это было похоже на то, что я никогда не чувствовала раньше.
Неправильное, но неудержимое.
Извращенное, но неоспоримое.
Он покрутил бутылку у моего входа, и я застонала, потребность быть наполненной и растянутой была такой чертовски сильной, что мне хотелось кричать.
— Если ты хочешь этого, Сиенна, ты должна принять это.
Я могла бы сказать так много вещей, так много способов бросить ему вызов, притвориться, что это безумие. Но правда заключалась в том, что именно эта безумная часть меня заводила. Каждый мускул моего тела напрягся, желая большего. Нуждаясь в большем.
— Похоже, тебе нужна мотивация. — Он просунул руку спереди, погрузив пальцы в мою киску, прежде чем нежно погладить мой клитор, и отчаянный стон заплясал по моим губам. Давление, напряжение, отчаянная потребность в разрядке прорвались сквозь меня, и я была уверена, что все это разорвет меня пополам.
— Ной.
— Двигай бедрами, малышка. Как можно больше, не поднимая своей прекрасной головки. — Он крутил бутылку, напоминая мне, что она находится прямо напротив моего входа, в одном движении бедер от того, чтобы оказаться внутри меня. — Я хочу увидеть, как твоя жадная киска возьмет эту бутылку.
Еще один щелчок его пальца, и я больше не могла контролировать это. Я больше не могла остановить себя от толчков бедер назад, медленных, нерешительных... возбужденных.
— Посмотри на свою маленькую жадную киску.
Я была такой чертовски мокрой, что бутылка легко скользнула в меня, и Ной застонал — мысль о том, что он смотрит и ему нравится то, что он видит, добавляла безумие. Он не сдвинул бутылку ни на дюйм. Это была только я. Мое тело. Мои бедра. Мои испорченные, извращенные желания контролировали каждое мое движение.
— Что ты чувствуешь? — Его голос был хриплым, низким, почти напряженным.
— Не так хорошо, как если бы это был ты, — пробормотала я, задыхаясь.
Он провел ладонью по моей попке.
— Я хочу, чтобы ты кончила.
— А я хочу, чтобы ты трахнул меня.
— О, я так и сделаю. Но сначала я хочу посмотреть, как твоя пизда смажет соками эту гребаную пивную бутылку.
— Ной...
— Заткнись и делай, что я говорю.
Звук расстегиваемых им брюк заставил меня затаить дыхание, и я потянула за ремни, желая увидеть его. Я хотела знать, трогает ли он себя; насколько он был тверд для меня. Принятие извращений, а не борьба с желаниями, было для меня новой территорией. И мне нужно было увидеть его, найти подтверждение в глубине его глаз, что не только меня соблазняют развратные желания. Я хотела знать, что он здесь, рядом со мной, погруженный во тьму и окутанный грехом.
— Развяжи меня. Дай мне увидеть тебя, — умоляла я, мой голос едва ли был громче задыхающегося шепота. — Я хочу видеть тебя.