— Вы не сочли нужным упомянуть о ее любви к скользким жабам и прочим мерзким тварям, о ее склонности к ползанию по полу, об устрашающем отсутствии у нее музыкальных талантов и о ее привычке устраивать лаборатории и пожары.
Корделия по кратчайшей линии дошла до дивана, испустила парочку задыхающихся, похожих на стрекот кузнечика вздохов и грациозно упала в обморок.
— Какие ужасные вещи вы говорите! Чарльз, мою нюхательную соль!
В ожидании соли Корделия быстро соображала. Господи, наверное, майор увидел Изидора, Катберта и Уорфинкля. Что за несчастье! Ах, Самми, почему бы тебе просто не взять с собой книгу? И что это за ползание по полу? Конечно, она знает об отсутствии у дочери музыкальных талантов, а возня с лабораторией может показаться утомительной, но что он имеет в виду под пожарами? Господи, что наговорила ему Самми?
Женщина тяжело вздохнула. Интересно, почему Чарльз так долго не несет соль? Ведь надо действовать! Предотвратить катастрофу! Не может же она всю ночь пролежать на диване.
— Вот, дорогая, прошу вас. — Чарльз наконец сунул ей под нос флакон с нюхательной солью так бодро, что у нее на глазах выступили слезы.
Резко выпрямившись, Корделия отвела его руку.
— Достаточно, Чарльз. Меня нужно оживить, а не загнать в гроб. — Изобразив на лице самое грозное и хмурое выражение, на которое только она была способна, Корделия сердито взглянула на майора: — Послушайте, майор. Вы не можете…
В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату влетел Сирил. Глаза у него были безумные.
— Миссис Бриггем! Мистер Бриггем! Случилось нечто ужасное!
— Это я, милейший, вижу, — сказал Чарльз, глядя на кучера. — Галстук у вас развязан, на штанах пятна от травы. Волосы спутаны. Да вы не в себе! Что стряслось?
Сирил, вытирая пот со лба, ловил ртом воздух.
— Да вот мисс Самми, сэр. — Он судорожно сглотнул. — Пропала.
— Пропала? — спросил Чарльз недоуменно. — Из дома, вы хотите сказать?
— Да, сэр. На обратном пути от майора…
— Ах! Ох! Значит, это правда, — запричитала Корделия, падая на диван. — Дитя мое! Она погибла!
— Нет, миссис Бриггем. Ее похитили, — сообщил кучер.
Корделия вскочила с дивана:
— Похитили? Да вы с ума сошли! Надо же такое придумать! Кому понадобилось похищать Самми? Зачем?
Вместо ответа Сирил протянул ей букет цветов.
— Это очень мило, Сирил, но сейчас не время для поэзии.
— Да, миссис Бриггем. Это дал мне похититель. Бросил его мне, схватил мисс Самми, собиравшую жуков для мастера Хьюберта, и увез на большом вороном коне. — Кучер подал Корделии букет. — Там записка.
Корделия впервые в жизни лишилась дара речи.
Чарльз вынул записку, сломал восковую печать, пробежал глазами написанное и побледнел. Корделия подумала, не поделиться ли ей с мужем нюхательной солью.
— Что там, Чарльз? Ее действительно похитили? Требуют выкуп?
Чарльз потрясенно посмотрел на нее поверх кремовой веленевой бумаги.
— Ее на самом деле украли, Корделия.
Впервые в жизни колени у Корделии подогнулись прежде, чем она подумала, куда упасть, и, к счастью, плюхнулась на диван.
— Господи, Чарльз. Какой враг рода человеческого отобрал у нас дочь? Сколько денег он хочет?
— Нисколько. Читайте сами.
Корделия взяла записку из его дрожащих пальцев и, держа на расстоянии, точно это была змея, прочла:
«Дорогие мистер и миссис Бриггем!
Я пишу эту записку, чтобы успокоить вас. Ваша дочь в полной безопасности, ничего дурного с ней не случится. Я просто дал Саманте возможность не выходить замуж против собственной воли. Надеюсь, вы пожелаете ей счастья, которого она заслуживает.
Похититель Невест».
Взгляд Корделии не отрывался от подписи, в голове был полный сумбур.
Похититель Невест.
Печально известный, преследуемый властями человек увел ее чадо.
— Господи, Чарльз. Нужно ехать к судье.
Сверкнула молния, грянул гром, от которого задрожали окна коттеджа, и дождь забарабанил по крыше. Эрик с трудом удержался от ругательств. Меньше всего ему и мисс Бриггем нужна была гроза, из-за которой пришлось отложить отъезд.
Протянув руку, он прошептал:
— Разрешите помочь вам подняться.
Она бросила на него злой взгляд.
— Я в вашей помощи не нуждаюсь, спасибо. — И настороженно глядя на него, она встала.
Одернула платье, поправила шляпку, сунув под нее спутанные локоны. Она была небольшого роста и едва доставала до его груди. Он успел заметить, что волосы у нее густые и блестящие. Комнату освещал только огонь в камине, и невозможно было определить, какого цвета у нее глаза, но они были неяркие — голубые, наверное, — и очень большие. Как и губы. И хотя ее нельзя было назвать красавицей, ее лицо с огромными глазами и полными крупными губами показалось ему необычным.