9.
Проводив Машу, Женя заторопился. Белый циферблат вокзальных часов, перерезанный наискосок черной линией стрелок, показывал без десяти минут четыре. А это означало, что у него, чтобы добраться до дома, взять рюкзак и доехать до аэропорта, есть два часа. То есть, времени – в обрез. Ему повезло: только подошел к остановке, как подъехал троллейбус, и уже через двадцать минут, выйдя из лифта, он оказался у двери квартиры.
Дома – никого: родители на работе – с ними он попрощался еще утром. Вытащив из холодильника продукты, приготовленные матерью в дорогу, уложил в холщовую сумку. Отрезал кусок колбасы, хлеба и стал жевать. Мысль о том – не забыл ли чего – стала метаться от одного к другому. Наконец, пришло понимание, что все равно не сможет учесть всего, потому что вряд ли представляет те условия, в которые попадет. Самое главное – не забыть документы: "иначе – вилы». Он еще раз проверил куртку – все ли на месте.
Рюкзак оказался тяжелым. Но правильно уложенные вещи достаточно комфортно вписались в рельеф спины. Женя присел на краешек тумбы для обуви – на дорожку. Но почти сразу поднялся. Вышел на площадку и запер за собой дверь. Замок, щелкнув металлом, гулко прозвучал в пустоте лестничной клетки. Он, словно выстрел стартового пистолета, символизирующий начало забега, возвестил начало дистанции в новом коридоре сложного лабиринта жизни.
Без пятнадцати шесть автобус подъехал к относительно небольшому зданию аэровокзала. Женя вошел внутрь и стал искать глазами экспедиционного диспетчера. Нашел почти сразу: Альберт Михайлович, когда рассказывал, очень четко, не смотря на шутливый комментарий, описал его внешность. Ошибки просто не могло быть. У одной из стоек – на небольшом возвышении стоял человек пенсионного возраста. Лицо с измененным от длительного употребления алкоголя цветом украшала рыхлая с фиолетовыми прожилками картофелина носа. А его оконечность венчали старые, с толстыми линзами очки в пластмассовой светло-коричневой оправе, убегая дужками в торчавшую вокруг лысины шевелюру. «Импозантный дядька, – мелькнуло в голове, – совсем уже дедуля».
Вокруг диспетчера толпилась группа мужчин. В основном – в темной одежде. Некоторые с бородами. Одни подходили, другие уходили. Они называли свои фамилии, а дядька, к которому многие обращались просто по отчеству – Францевич, сгибаясь каждый раз головой чуть ли не вплотную к лежавшему перед ним листку бумаги, отмечал их в списке. Иногда переспрашивая что-то, улыбался или посмеивался. Подошел к нему и Женя. Поздоровался и назвал фамилию.
– Емельянов? – диспетчер в очередной раз согнулся и стал водить кончиком ручки по списку. Поставив галочку, взглянул поверх очков, – Геолог?
– Геолог, – ответил Женя.
– Ты же первый раз на вахту, – то ли спросил, то ли констатировал Францевич и вздохнул, будто о чем-то сожалея.
– Да. Первый, – насторожился Женя. По интонации, по тому, как на него отреагировали, почему-то пришла мысль, что поездка сегодня ему точно не светит, – А что?
– А то, что тебе инструктаж надо провести, – недовольно пробурчал диспетчер.
– Какой инструктаж? – не понял Женя.
– А, ладно… – Францевич, шмыгнув фиолетовой картофелиной и пробарабанив кончиками пальцев по списку, поинтересовался, – Водку везешь с собой? – в его мутных старческих глазках появился живой интерес.
– Нет, – удивился Женя, – А что?
– Вот заладил – а что-а что. Да ничего. Главное не пей на борту. Не связывайся с компаниями, если будут предлагать. А то народ у нас тут ушлый. Всяких хватает. И сидельцев бывших. А сегодня Волков летит – главный инженер… да, и смотри – не прозевай команду на вылет.
«Вот это инструктаж», – подумал Женя, увидев, что интерес к его персоне иссяк.
– И все? – машинально спросил он.
– А ты чего хотел? Смотри – куда все, туда и ты. А в самолете стюард свое скажет… Может быть, – добавил он с сомнением, – Все. Иди Емельянов, не дури голову. Видишь, куча народа за тобой?
Женя отошел к большому – во всю стену окну и сел на скамью, устроив рюкзак между ног.
Сидеть пришлось около часа. Все, что первые минут пятнадцать живо интересовало его, надоело, и он погрузился в приятные воспоминания…
– А что ты любишь больше всего? – память вбросила в сознание Машин голос, – Я имею в виду, чем тебе нравится заниматься?
– Мне? – переспросил Женя, не задумываясь, – Даже не знаю, что тебе и ответить, – он вздернул плечи, – Я много чего люблю. Поесть, например, – сказал и рассмеялся, поймав ее удивленный взгляд.
– Я серьезно, – насупилась Маша, улыбаясь.