Ничего не оставалось, как признаваться в цели визита.
– Да… Вроде того, – добавил он, не понимая, зачем это делает, и сожалея об оплошности.
– Так – да? Или – вроде того? – переспросила неожиданно Марина Витальевна.
Если бы она улыбнулась, стало бы понятно, что шутит. Но она не улыбалась. И это ввело Женю в ступор – он уже не знал, что и говорить.
– Мама! – засмеялся Игорь, – Ну что ты смущаешь Евгения Ивановича? – попытался он сгладить ситуацию.
– А Евгений Иванович – что – не может обойтись без адвоката? – серьезно спросила она, – Как-никак не мальчик, – в ее голосе почувствовалась жесткость.
Женя совсем опешил. Чего угодно ожидал. Но только не такого приема. Появился вдруг внутренний образ Машиного лица, почему-то сопровождавшийся мыслью о теще.
В прихожей хлопнула входная дверь.
– Мам, папа пришел, – попытался отвлечь мать Игорь.
– Слышу, – ответила Марина Витальевна, – Иди, помоги. Авоську забери. Занеси на кухню.
– Хорошо, – вздохнул он.
– Женя, – уже мягче начала Марина Витальевна, как только Игорь вышел, – Не скрою – вы мне сразу понравились, – она, наконец, улыбнулась, – Но нельзя же быть таким стеснительным. Вам необходимо поработать над собой.
Женя, получив карт-бланш, осмелел.
– Извините, Марина Витальевна, просто с таким стилем общения я сталкиваюсь впервые. Вы совершенно открыто – без обиняков ведете разговор. А это в какой-то мере шокирует. Вот вы говорите, что я – не мальчик, а ведете себя со мной, как с мальчиком.
– Во-от… – опять улыбнулась Марина Витальевна, продолжая разговаривать с ним, как с ребенком, – Вот теперь я слышу внятную речь… – она не успела договорить, потому что на пороге показался солидный с залысинами на голове отец семейства. Его круглый живот слегка растягивал промежутки ткани меж пуговиц на рубашке, видневшихся из-под сместившегося немного в сторону галстука. И от этого живот казался крупнее, чем был на самом деле.
– Добрый день, – добродушно произнес он.
За его спиной появилась сияющая физиономия Игоря. Он стал протискиваться в дверной проем, заставив отца чуть выдвинуться вперед.
– Пап, я тебе уже как-то рассказывал. Это и есть Женя… Емельянов. Познакомьтесь. Жень, это мой папа – Альберт Михайлович Сосновский. Прошу любить и жаловать.
Старший Сосновский протянул ладонь для рукопожатия. Оно оказалось не сильным и не слабым. И руку Альберт Михайлович подавал почти что ладонью вверх, а после того, как пожал, накрыл сверху другой.
– Очень приятно Женя. Я помню – Игорек, когда вы познакомились, уши мне прожужжал о тебе, – лукаво заметил он, – И что же ты к нам так долго не мог собраться? – он прошел и сел в кресло, положив ногу на ногу.
– Так никто не приглашал, – в тоне хозяина квартиры с улыбкой ответил Женя и взглянул на младшего Сосновского, – Этот вопрос к Игорьку. А если серьезно… ну… вот как-то так сложилось.
– Ты садись, Женя, – Марина Витальевна перешла на «ты», – В ногах правды нет. Тем более, пока мы с Машей приготовим обед, у вас будет время поговорить с Альбертом Михайловичем… Да, Альберт? – обратилась она к мужу
– Правильно я говорю?
– Да, дорогая… А, может, чайку? Зеленого и без сахару, как мы в Средней Азии когда-то делали в жару, – он вопросительно посмотрел на Женю.
– Нет-нет, спасибо.
– А мне… пожалуй, да, – Альберт Михайлович перевел взгляд на жену, – Мариночка, с лимончиком, пожалуйста.
– Хорошо. А ты, Игорек?
– Нет, мам. Спасибо.
– Маш!? – позвала Марина Витальевна дочь, – Пойдем – поможешь мне: лучший отдых – это смена занятий, – и она ушла в кухню. А через минуту туда же своими ножками в розовых носочках продефилировала и Маша.
6.
– Разрешите?
Жене никто не ответил. Помещение, в которое, постучавшись, заглянул, казалось совсем темным после улицы и пронизанного солнцем холла. В лицо пахнуло горячим и, показалось, влажным воздухом, отозвавшимся в носу специфическим канцелярским духом. Запах некачественной, превращавшейся в пыль с течением времени бумаги спорил с привнесенными хозяйкой кабинета ароматами дешевых духов и немолодого тучного тела. Светловолосая, со следами хны на седеющей голове женщина подняла глаза над очками и, молча, посмотрела сквозь него.
– Извините… я на работу пришел устраиваться, – Женя даже забыл поздороваться.
В глазах женщины появилось недоумение человека, которого оторвали от глубоких размышлений. Потом на какую-то долю секунды в них мелькнуло любопытство, но тут же исчезло за выработанной годами броней чиновничьего безразличия.