– Смотря какая информация...
– Крайне простая. Маршрут судна и время прибытия.
– Устроит.
Инспектриса пододвинула к себе клавиатуру компьютера и набрала шестизначный код доступа.
“ВалМат, – навыки у Матвиенко были так себе, и Рокотову не составило труда прочесть набранные буквы, – примитив... Валентина Матвиенко. Хотя некоторые просто набирают слово „допуск", и все дела. Или „пароль"...”
– Итак?
Владислав положил перед инспектрисой первую купюру.
– Меня интересуют транспортные суда, пришедшие в Питер в течение последних десяти дней и отправлявшиеся или останавливавшиеся в любом албанском порту. Плюс те, которые придут в течение ближайшей недели...
– Тип судна?
– Сухогруз или контейнеровоз, – танкеры Рокотов исключил сразу. Тащить ядерную боеголовку на наливном судне – это слишком даже для террористов.
– Это несложно... – Матвиенко вывела на экран таблицу и щелкнула “мышью”. На экране появились песочные часы, – придется немного подождать...
Пока длилось ожидание, инспектриса сграбастала стодолларовую бумажку и сунула ее в ридикюль. Первый гонорар она уже заработала.
Экран мигнул, и на нем высветились три ведомости, лежащие друг на друге на манер игральных карт.
– Три единицы, – намекнула Матвиенко. Рокотов безропотно выложил еще двести долларов.
– Что интересует еще?
– Сейчас... – Влад переписал на листочек названия судов. – Причалы, где они стоят.
– Пожалуйста...
– Оч-чень хорошо. – В ридикюль к инспектрисе перекочевали еще три купюры. Экономить на информации – значит ставить под угрозу срыва всю операцию. – Как я могу побывать рядом с судами? – Рокотов многозначительно хлопнул тугим бумажником о ладонь.
– Выписываем пропуск, и все дела...
– Мне бы не хотелось отсвечивать на проходной и демонстрировать корочки. Во избежание лишних вопросов.
– Это решаемо. – Инспектриса сняла телефонную трубку и на секунду закатила глазки, подсчитывая дополнительную сумму.
– Триста, – подсказал Владислав. Матвиенко кивнула и решительно набрала трехзначный номер.
– Всеволод Дмитриевич?.. Сейчас к вам зайдет товарищ от меня, проводите его на территорию... Да, и покажете ему, куда идти... Разумеется... Хорошо.
– Был крайне рад знакомству. – Рокотов выложил на стол остаток суммы. – Если возникнет необходимость...
Он сделал эффектную паузу.
– Всегда рада, – Матвиенко царственно кивнула.
По понедельникам прокурор города заслушивал кого-нибудь из районных. Запирался с ним в кабинете на пару-тройку часов и мусолил находящиеся у того в производстве дела. Не все, конечно, а только те, по которым пришли распоряжения из столицы.
Остальные подследственные и потерпевшие его интересовали мало. Если сказать совсем честно – то не интересовали вообще. Не по чину. Попав на должность прокурора Санкт-Петербурга, Иван Сыдорчук наконец мог в полную силу развернуться на ниве коммерции. Особенно в части обеспечения некоторым бизнесменам “режима наибольшего благоприятствования”, выражавшегося в прекращении “невыгодных” уголовных дел и возбуждении “выгодных” против конкурентов подшефных предпринимателей.
Единственные, кто городского прокурора немного донимали, были журналисты, но он приучил себя публично делать вид, будто бы ничего не происходит. А тем временем его подельники-подчиненные всеми способами усложняли жизнь “провинившемуся” изданию. Доходило до того, что свидетели журналистских расследований объявлялись сумасшедшими и их за несколько недель закалывали в дурдомах до растительного состояния.
Сыдорчук облегченно вздыхая и на все последующие претензии только разводил своими шаловливыми ручонками – мол, что с психов возьмешь! И по-отечески корил не в меру настырных “акул пера”.
Осторожность, помноженная на бдительность, – такое кредо было у Ивана Ивановича. Он никогда не брал денег напрямую, предпочитая опосредованный метод, – например, когда его родственники вдруг оказывались акционерами или совладельцами процветающего предприятия. Так в советы директоров мощных торговых фирм попали и его жена, и три племянника, и двоюродный дядюшка, и еще толпа недалеких и жадных до денег членов большого семейства. Строились особняки, покупались дорогущие иномарки и антиквариат, а над всем этим возвышалась худосочная фигурка городского прокурора.
Но и себя Сыдорчук тоже не забывал.
Для служебных нужд прокуратура приобрела белый пятисотый “мерседес”. Обязанные своим благосостоянием лично Ивану Ивановичу строительные компании сделали в здании евроремонт. Лояльные Сыдорчуку сотрудники получили массу льгот. От нелояльных избавлялись быстро и без затей. Нагружали изначально “гнилыми” делами, пару раз вламывали “частичное служебное несоответствие” и предлагали написать заявление об уходе по собственному желанию. Сил бодаться с руководителем городской прокуратуры и его камарильей не у кого не хватало. И в течение всего лишь одного года на вольные хлеба ушло большинство порядочных профессионалов. Остались лишь подхалимы и тупицы.
Закончив блицразборку у себя в окружении, Сыдорчук переключился на районные отделения. И довольно успешно справился с поставленной задачей. Кое-где еще оставались очаги сопротивления, но три четверти районных начальников присягнули на верность. Тем более, что предложенный Иваном Ивановичем метод общения с населением как с бессловесным быдлом почти всех очень даже устроил, ибо являлся логическим продолжением начатого еще прежним городским прокурором процесса. Процесса окончательного превращения прокуратуры в неподконтрольную никому коммерческую структуру, зарабатывающую деньги на попавших в беду собственных согражданах.
Василеостровский прокурор Алексей Терпигорев ходил у Сыдорчука в любимчиках.
Маленький, по-детски пухленький, с румяными щечками и тихим голоском, тот являлся прямо-таки улучшенной с точки зрения визуального восприятия копией Ивана Ивановича. Самого Сыдорчука Бог немного внешностью обидел, зачем-то наделив его жиденькими волосиками и вечно бегающими глазками, отнюдь не гармонирующими с высокой должностью. А вот Терпигорев удался. Интеллигентному мальчику хотелось верить сразу и безоговорочно, на чем многие люди, обращавшиеся к нему за помощью, и обжигались. Не знали, бедные, что за ангельским личиком и вежливой манерой разговора скрывается беспринципный и подленький стукачок, битый за это дело еще в школе. И не раз. И не два, если быть до конца откровенным.
Каков поп, таков и приход.
Прокурорско-надзирающая вертикаль, выстроенная от Сыдорчука и проходящая через Терпигорева до низового звена районных следователей, исправно давила неугодных и освобождала от ответственности тех, кто в обмен на свободу снабжал ее смазкой в виде серо-зеленых купюр разного достоинства. К вящему удовольствию всех звеньев цепочки.
Алексей Викторович вывалил на стол пачку аккуратно подшитых листиков бумаги и преданно уставился на ерзающее в кресле начальство.
– Ну, давай докладывай по существу...
– За неделю – никаких происшествий. Все в норме, задержек со сроками нет, дела в порядке, – отрапортовал Терпигорев. – Был один вопрос с продлением содержания под стражей, но следователь немного попрессовал злодеев1, и те дали еще несколько эпизодов. Так что все законно.
1 Злодей (жарг.) – обвиняемый или подозреваемый.
– Точно?
– Адвокат апелляцию не подал.
– Тогда нормально... А то, видишь ли, сейчас кампания пошла но соблюдению двести двадцатых...1
Двести двадцатые – статьи 2201 УПК РФ (Обжалование в суд ареста или продления срока содержания под стражей) и 2202 ПК РФ (Судебная проверка законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей). Фактически данные статьи Уголовно-Процессуального Кодекса являются декларативными и на практике не работают.
– Я знаю. Волноваться не о чем. Все под контролем. – Районный прокурор вальяжно развалился в кресле. – У нас с судьей полный консенсус. Если что, так рассмотрим дело в Отсутствие клиента... Пусть потом куда хочет жалуется.
– Это правильно, – Сыдорчук поддержал молодого коллегу, – а то, вишь, прав обвиняемым надавали, а нам только работу осложнили...