Крылатая Башня оторвалась от поверхности гор.
…Дикая радость пронизала все его тело. Истинное тело демона из Преисподней. Сошлось тысячелетие к тысячелетию, год к году, час к часу, минута к минуте, мгновение к мгновению. Он вновь обрел полную мощь, ту мощь, которая доступна ему лишь в стихии родного мира. Он стал самим собой. Здесь, в этом обиталище смертных, измерении, чуждом его существу.
Пока – чуждом.
Очень скоро этот мир покроет Тьма. И тогда этот мир будет принадлежать ему. Ему одному.
Ему – Эолле.
То, что происходило, происходило без малейшего звука. Как во сне. В этом-то и заключалась основная причина сковавшего Берта ужаса.
Тварь не имела определенных очертаний. Тварь, состоящая из лоснящейся, переливающейся самой в себе Тьмы, поднявшись в небо, медленно ползла на него. И не было в его мире силы, способной остановить чудовище. Будто туча, взмахивая двумя бесформенными клочьями, демон надвигался на трех прижавшихся друг к другу людей.
Жизнь влилась в окостеневшее до поры до времени тело. То, что еще недавно можно было принять за башню, обманувшись ее неподвижностью, теперь превратилось в существо – мыслящее и злобное.
И невероятно мощное.
Никакие армии человеческого мира не в силах повредить демону. Не в силах даже на миг замедлить его движения.
Тварь плыла на них, раздирая мир.
Небо трещало увеличивающимися прорехами серой пустоты, в которых, будто рвущиеся нити, мелькали белые молнии. Острые скальные пики, точно сахарные головы под воздействием сырого ветра, беззвучно крошились. Обрывки ветра, как мертвые птицы, черными лоскутами взлетали из потаенных ущелий и бессильно опускались обратно…
Ловец отчетливо понял, что жить им – всем троим – осталось считаные секунды. Сейчас тварь пожрет их. Даже улегшись на плаху, человек всегда надеется на то, что, может быть в последний момент случится нечто, что остановит течение смерти… Прозвучит повелительный оклик, и палач отложит топор. Спустится ангел с небес, и сгрудившаяся на площади толпа, минуту назад жаждавшая крови, завопит: «не виновен»!
Но сейчас откуда было ждать спасения?.. Надежды не было. То, что приближается к ним, – сама смерть. Неотвратимая смерть. Оказывается, вот что самое жуткое для таких, как он, для людей – неотвратимость.
Нет надежды.
И нет спасения.
Берт с усилием отвел глаза от твари, заслоняющей собой красно-черный небосвод, прореженный серыми пустотными пятнами, и посмотрел на Кость Войны в своих руках.
«Тьма наступает, Альберт Гендер, Ловец Теней из Карвада, Тьма уже здесь, и тебе осталось сделать последний шаг…»
Спасение! Боже, неужто есть выход из этого кромешного мрака?! Кость Войны…
«…чтобы Тьма обрела истинную власть…»
Даже не думай об этом. Лучше смерть, чем…
Марта прижалась к нему. Марта, еще не вполне очнувшаяся от долгого дурмана, смотрела на него расширенными глазами. Совсем как ребенок. Она не смотрела на ползущую на нее громадину, она смотрела на него, Альберта Гендера. Да, она не понимала того, что происходит. Но в глазах ее Ловец увидел мольбу.
Он – был для нее надеждой. Он – был для нее спасением.
Тварь закрыла собой все небо. Тварь расплылась по всему небосводу, как черное масляное пятно по воде. Камни под ногами Ловца, хрустя, расходились трещинами. Берт уже чувствовал опаляющее дыхание гибели.
– Хозяин… – пискнул Самуэль, но Берт не услышал его.
– Альберт! – позвала Марта.
Кроме страха, в ее голосе читалось удивление. Больше всего – удивление. Лишенная способности ясно воспринимать действительность, она по-детски знала, что он может спасти ее, но недоумевала, почему он до сих пор ничего не предпринимает.
– Альберт?..
Ловец быстро, страшась изменить свое решение, надел древний шлем на голову. И, в первые секунды ничего не ощутив, накрыл обеими руками Марту и Самуэля – и вместе с ними опустился на землю.
Раскат грома колыхнул мир.
Его время уходило. Измерение смертных пока не готово принять его в истинном обличье. Эолле становилось все тяжелее и тяжелее. Но он не спешил. Он был уверен, что предначертанное исполнится.
И его ожидания сбылись.
Свершилось!
Человек, который совсем скоро перестанет быть человеком, гордо выпрямился на крошащихся камнях. Две фигурки поменьше потянулись было за ним, но одним движением руки он отшвырнул их.
Кость Войны прочно заняла свое место.
Эолле понял, что ему пора возвращаться. Дело сделано.
Ощущение непобедимой мощи вошло в него. Он, словно непроницаемым панцирем, был окутан великой силой, равной которой в этом мире не было.
«Кость была в моих руках и раньше, – задохнувшись от эйфории всемогущества, подумал Берт. – Почему я не мог решиться слиться с ней? Каким же был дураком!»
Тварь, нависшая над ним, уже не воспринималась смертельно опасной. Непроницаемая маслянистая субстанция дрогнула. И начала стремительно уменьшаться. «Нет, она не уменьшается, – понял Берт. – Она удаляется… Движения ее утратили плавность, движения ее стали прерывисты и редки – точно страшный мороз сковывает ее…»
Тварь твердела все больше и больше, по мере того как жизнь уходила из нее. Еще мгновение – и, застыв бесформенной грудой, она обрушилась на крошащиеся горные вершины. Впилась в них, словно обломок скалы в рыхлую почву. И замерла навсегда.
Какой-то человечек, маленький и жалкий, появился рядом с Бертом. Кто он такой? Ах да, его, кажется, зовут Самуэлем… Чего ему надо? Он тянется руками к лицу Берта? Он намеревается…
Оплеуха отбросила Самуэля на несколько шагов. Ударившись головой о камень, он затих.
– Еще раз посмеешь коснуться меня, – проговорил Берт, не заботясь о том, слышат его или нет, – убью.
– Альберт?
Он развернулся на голос. Пламя волос больно ударило в его зрачки. Он вскинул руки, чтобы защититься, – движение было резким и быстрым, но она не отшатнулась. Она положила ладони на ледяную поверхность древней Кости.
Что-то разорвалось внутри Берта. Нет! Как она посмела?!
Он стиснул ее рыжую голову и раздавил, словно перезревшую дыню.
И, когда кровавый туман схлынул, он увидел, что все так же стоит с поднятыми руками. А она все сильнее сжимает Кость Войны.
Нет! Пусть убирается отсюда! Если хочет остаться в живых – пусть убирается! Разум отдал приказ – убить! Но тело отказалось подчиняться. Что-то таящееся в крови, неподвластное разуму, заставляло мышцы неметь. «Впрочем, это глупое сопротивление скоро будет сломлено, – с удовольствием подумал Берт. – Через несколько мгновений…»
И тут же ледяной страх пронзил его – а если она успеет?! Если она успеет завладеть Костью Войны?!
Человек в помятых доспехах вскарабкался на камень. Длинные светлые волосы, перепачканные копотью, растрепались и окружали покрытое грязью и коркой запекшейся крови лицо густым облаком. Человек осторожно поднял голову и огляделся. Увиденное поразило его. То, что когда-то было Крылатой Башней, уродливой застывшей кучей черноты, громоздилось неподалеку.
– Господин… – прошептали потрескавшиеся губы человека. – Где вы, господин?
Только трупы вокруг в переломанных позах. Да поднимаются к черному небу редкие струйки дыма из долины. Ни одного живого человека! Кто не погиб, тот сбежал, когда поднялась паника. Трусы! Они недостойны жить, предавшие своего господина! А где же сам господин? Где он?
Человек скрипнул зубами и ладонью мазнул по глазам, стирая копоть и кровь. Синие узоры татуировки обнаружились там, где обнажилась кожа.
Если бы не рана, повергнувшая его на время в гулкое небытие, он был бы рядом со своим господином.
Человек спрыгнул с камня и, вытянув из-за спины меч, осторожно двинулся вперед. Он внимательно оглядывал залитые кровавым светом камни. Господин не мог погибнуть. Господин где-то здесь…
Он обогнул очередной валун и остановился. Он увидел господина прямо перед собой. Господина и эту… рыжеволосую сучку…
Что происходит? Рыжеволосая тащит с головы господина ярко белеющий в полутьме шлем. Она снимает его! А он, сотрясаемый дрожью, не сопротивляется. Руки господина подняты на уровень лица и неестественно неподвижны, пальцы страшно скрючены.