– С добрым утром, Константин. – С добрым утром, отец. Ну как ты умудряешься вставать раньше меня? – раздосадовано проговорил Константин, плюхаясь на свое место рядом с папой. – Я ведь постарался быстро одеться! – Мне сегодня надо в Кремль, буду отчитываться перед президентом. Вот и встал пораньше некоторых, – не удержался мужчина от легкого подкола над сыном. – Пап... – жалобно протянул сын. – Пошли, – засмеялся Иван, отодвигая от себя кружку, и обнимая мальчика за плечи, – нам надо размяться...
Они оба сразу же встали на ноги. Иван подвинул стул обратно к столу. То же сделал и Константин.
Напоследок, перед тем как выйти за порог, Константин окинул себя внимательным взглядом в зеркало. На него смотрел худенький, черноволосый мальчик лет десяти-одиннадцати. Его глаза были странными – темно-зелеными с какой-то фиолетовой искрой внутри: иногда ему самому казалось, что его глаза черные как ночь. Тонкие черты лица, заостренный нос. Волосы на затылке образовывали вихор, который было просто невозможно погладить или пригладить любой расческой. Хотя Константин, по привычке, попытался снова пригладить их руками. Но они, наоборот, вздыбились еще больше.
– Константин, ты скоро? – окликнул его отец. Он уже стоял около ступенек, которые вели к дорожке, и небрежно проигрывал связкой ключей. – Уже иду! – виновато встрепенулся мальчик и быстро выскочил следом, захлопнув дверь. Иван Брагинский прошагал к прикрытой двери и окончательно закрыл ее на ключ.
Ключ упокоился в кармане его штанов под крепкой молнией. Они спустились со ступенек.
– Ну, – спросил Иван у Константина, который мялся перед посыпанной песком дорожкой, – чего стоим, кого ждем? Побежали!
Оба сразу же рванули со своих мест. Начался, в общем, день как обычно, с бега.
Они бегали так вот уже семь лет. Каждое утро, невзирая на погоду. Лишь только суперплохое самочувствие являлось достойной причиной отказа от утренней пробежки. Но такое состояние у них обоих было не в чести. Оно показывало лишь слабость и неспособность к простым действиям, чего категорически ненавидел Иван. Константину приходилось только подчиняться.
Отношения с отцом, хоть и не родным, складывались у Константина не так просто. Очень часто они ожесточенно спорили по самым разным пустякам, иногда отец мог применить и грубую силу. Но мальчик свыкся, привык и полюбил столь разностороннюю личность как Иван Брагинский. И вообще – характер у обоих был завидный: у обоих – громадное терпение, отличная вспыльчивость (это признавал даже Гилберт – Калининград), категорическое не принятие того или иного принципа. Философские размышления отца от которых приходил в ужас даже чопорный дядя Артур, с лихвой компенсировали логику и холодный расчет Константина.
Ах да, маленький экскурс в прошлое. Гарри Поттер перестал существовать с даты подписания одной бумаги – договора на усыновление, а в мире появилась такая неординарная личность, как Константин Брагинский. Иначе – родной сын Ивана Брагинского. Дурслям безжалостно стерли память зельями, и они благополучно больше не влияли на мальчика. Да и знать что-либо больше не хотели.
Иван с восторгом воспринял возложенную на него роль отца. Ему уже давно хотелось иметь обычное дитя, но дар персонификации, к сожалению, не может подарить такого чуда в союзе с другой такой же страной. Хотя если бы он связался с обычным человеком, то... Тут был бы один шанс на миллион примерно.
В истории бывали случаи рождения таких детей, но крайне редко дети доживали до преклонных лет, так как отдать жизнь за свою родину, за людей, за царя, государя и президента казалось им очень естественным и перекрывало все инстинкты самосохранения.
У самого Ивана за всю историю было лишь одно такое дитя. И он отдал свою жизнь за царя, предпочтя умереть за мир и единую власть в государстве.
Но Гарри, а точнее Константин (о Гарри следовало забыть навсегда), был необычным ребенком. Помимо магии, и весьма не слабой, Иван смог увидеть в нем своего преемника. А вот это уже было гораздо серьезнее.
Иван долго и с изумлением разглядывал результаты семейного гобелена, что был специально, после усыновления, заказан у гоблинов Гринготса. Гар... Константин оказался русским на четверть.
Его мать, Лили, была наполовину русской – отец был выходцем из Советского Союза, мать – коренная англичанка. Так что... смесь кровей обеспечивала и ему, и Артуру надежную защиту.
Еще Иван заметил наличие в Константине чужеродной сущности. Это проявилось буквально в первые дни пребывания с ним. Мальчик совершенно невольно разбил кружку, подаренную Ивану еще в СССР его сестрой на день рождение. Иван пришел в ярость, а мальчик одним ударом молнии смог загнать Брагинского в ступор. Посовещавшись позже с Артуром (при этом успокаивая сына), он с ним пришел к одному и тому же выводу – иную сущность надо погасить любыми доступными средствами.
Что и было сделано совместными усилиями.
Оказывается, внутри сидела одна из самых зловредных тварей этого мира. Так сказали специалисты из Отдела тайн. Артур с трудом осознавал сказанное, Ивану даже пришлось отпаивать его успокаивающим зельем позже. Зато...
Магия мальчика усилилась, словно эта сущность была паразитом, который мешал ему жить. Мальчик стал более улыбчивым, счастливым и более разговорчивым. Шрам со лба исчез, чему Иван несказанно обрадовался. По крайней мере, не будут дразнить в школе. Да и зрение восстановилось.
Иван не сказал Артуру самого главного: он, прибегнув к специальному зелью, частично сменил мальчику кровь. Это дополнительная гарантия к безопасности сына.
Вернемся в наше время.
Наши герои быстро бежали по улочкам пригорода Москвы. Многие жители с улыбками смотрели им вслед: больно интересно они смотрелись вместе, бегущие рядом. Причем мальчик не отставал от взрослого, очень высокого, с серебристыми волосами. Мужчина выглядел очень брутально: явно военная выправка, мускулы и шрамы.
Отец с сыном вскоре добежали до общего, знакомого им места. И тут остановились. Константин согнулся, упираясь руками в колени и глубоко дыша. Иван минуту спустя поступил точно также.
– Хороший денек, прямо для прогулки, – Иван выпрямился и теперь глядел на согнутую спину сына, который пытался отдышаться. – Да, – прохрипел запыхавшийся Константин. В итоге, он тоже выпрямился. Пить хотелось гораздо сильнее чем даже есть. – Пап, – обратился к отцу Константин: они тем временем уселись на бортик низенького фонтана. Падающая вода создавала отличный фоновый шум, гарантируя полное отсутствие прослушки и ненужных свидетелей, – А как я буду проводить каникулы? – Сначала мы с тобой навестим нашего героя – по совместительству крестного... – Неделя фаст-фуда! Я этого не вынесу! – простонал Константин, даже не скрывая горести в голосе. – Всегда сначала меня дослушай до конца, сын. Мы едем всего-навсего на три дня... – ... а потом месяц сидим на диете. – Константин! – недовольно рыкнул Иван, хотя по его виду было ясно: он развеселился от реплики сына. Фиолетовые глаза весело поблескивали. – Выслушай меня! – Слушаю и повинуюсь.
Иван с трудом подавил в себе желание дать сыну качественный подзатыльник. Выпад ехидного комментатора пока остался без ответа. Но язык у Константина был подвешен вне всяких сомнений, просто замечательно.
– Три дня – у Альфреда, я с ним по Афганистану хотел поговорить. Потом мы задержимся у твоего первого крестного: Артура... – О, круто! – В русском языке так много красивых слов, а ты выбрал именно американский сленг! – Иван демонстративно поднял глаза и руки к небу. – За что мне это!
Константин приумолк. Пока.
– Ладно. Мы там справим и твой день рождения. – Почему, пап? – Тебе исполняется одиннадцать. Настала пора отправлять тебя в магическую школу, – тут Иван понизил голос, – ты поедешь в Хогвартс. Так я клятвенно обещал Кёркленду... – Но... – попытался слабо возразить Константин. – Никаких но! Затем остаток каникул ты проведешь у Ван Яо. Заодно подучишь китайский. Он меня давно просил привести тебя. – Я поеду первого сентября в Англию?! – удивился Константин до глубины души. Его темно-зеленые с фиолетовыми искрами глаза глядели прямо в фиолетовые, почти ледяные глаза отца.