когда они к пропасти шли и в ущелье свергались.
От пыли и вони нам было уже не вздохнуть.
И Реву – не вынес… Мы толком и не испугались,
когда он вскочил и, как серый журавль в облака,
метнулся с обрыва за стадом проворно и скоро…
Я видел – рука оторвалась, и будто: «Пока!» –
нам пальцы в крови помахали… Ну что за умора!
Скажу тебе – век позабыть не смогу я тот миг,
как он размозжился на клочья о скал обелиски.
Ты думаешь, как он лежит там средь трупов иных?
Сейчас объясню, твою мать… Только где моё виски?
Врубаешься, нет? Объясняю тебе без затей:
с той самой секунды, как стадо обрушилось в прорву,
внизу не прибавилось – новых! – ни пары костей,
лишь Реву тот древний костёл оросил своей кровью.
То не было стадо животных! То мчались сквозь нас –
бесплотные призраки доисторических жизней.
Я Мэннинга тронул за руку. Но он только тряс
дурной головой, как реально свихнувшийся шизик.
Он начал смеяться. Он крикнул, что нам – повезло.
Что всё это – глюки, и нам повезло офигенно…
Я видел глаза его. В них, как костёр, тлело зло.
Так он – обезумел… Я всё говорю откровенно.
Остаться с безумным – один хер, что выстрелить в рот
себе самому. А я хотел жить и вернуться.
Безумному пофиг, когда или где он умрёт –
и я лишь помог ему там поскорее загнуться.
И хрен ему в рожу! Ты тоже не щурь хитрый глаз…
Я выбрался. И только сны мою душу тревожат.
Как банковский счёт душу Мэннинга в джунглях не спас –
так мне покаяние вряд ли забыться поможет.
Нет ночи, когда б, как слоны на лесную тропу,
в мой сон не входили огромные серые туши,
в поднятые хоботы дуя, как Армстронг в трубу,
и этим лишая рассудка нестойкие души.
Я вижу и штопоры бивней, и кровь в их глазах.
Я вижу их вееры-уши и толстые ноги.
Есть многое в жизни, чего объяснить нам нельзя,
чего, как мне кажется, не понимают и боги.
Тот белый костёл из костей – он стоит, где стоял,
и ждёт, когда я возвращусь, чтоб закрыть эту тему…
Ты дальше – не слушай. Ступай, пока я не помял
твой нос или галстук, испортив концовку поэмы.
Ах, что за паршивое место наш грёбанный свет!
Я пью за слонов – тех, что нет уже тысячи лет...