– То есть, – сказала я, – вы уже нашли духов, которые хотят вернуться? Вы и Валор?
– Всё же больше искал я, деточка, – сказал Валор. Он так и стоял рядом со мной, и мне казалось, что от него исходит тепло, как от живого. Грел его Дар, видимо. – Старые духи, которых ничто уже не связывает с миром, больше хотят покоя, но те, кто погиб недавно, полны надежд… и я рад буду сообщить им, что их надежды оправдываются.
– Должен признаться, Валор выглядит лучше, чем я ожидал, – сказал Олгрен. – Мне знакомы все эти некромантские ухищрения. Мой отец в Сумерках рассказывал, как выглядела жена Церла… и я тогда думал: как же несчастная королева должна была любить и насколько верно она следовала клятве, чтобы как-то существовать внутри разлагающихся тел! Трудно одобрить чернокнижие с такой точки зрения. Жесток государь был… даже со своей женщиной.
Мэтр Фогель, с любопытством рассматривающий вампира, степенно возразил:
– Ну вот ещё, мессир ночной Князь! Сейчас у нас не мрачные века, благодарение Вседержителю. Нынче всем движет наука, прогресс, как говорят. А мы, рабочие люди, этот прогресс видим так: чтобы даже из зла сделать добро. Глядишь, мессира Валора Господь простит – а до того он и себе, и добрым людям поможет.
– Хорошо сказал, старик, – кивнул Олгрен. Даже без скептической ухмылки.
А между тем на Валора у Виллемины, оказывается, были даже более изощрённые планы, чем я думала. Потому что именно после возвращения – или воплощения? – Валора она весело мне сказала:
– А как ты думаешь, дорогая Карла, не сделать ли нам ещё одну любезность газетёрам? Ты же видишь: столичная пресса никак не может успокоиться после того Большого Совета.
И положила передо мной целую пачку газет. От передовиц у меня дух захватило: «Некроманты на страже Прибережья», «Леди Карла из дома Полуночного Костра, некромант-эксперт, уверяет: силы ада не угрожают столице», «Воины в Сумерках: некроманты государыни дают отпор нечисти»…
– Ничего себе, – сказала я. – Ещё полгода назад мы были вообще вне закона.
– Это что! – рассмеялась Вильма. – Взгляни сюда!
Газетка называлась «Благие вести» – сплошные душеспасительные статейки и полемика о том, прилично ли молодым людям свистеть вслед незнакомой барышне, или их Бог накажет. А передовица поражала воображение: «Размышления Иерарха Прибережного Агриэла о некромантии». Я села с газетой на диван: меня просто ноги не держали. У меня даже прочесть по порядку не получалось. Взгляд сам собой скакал по строчкам, выхватывая самые яркие фразы: «С искренней печалью глядя на нынешний свет, что пытается в речах опираться на Писание, никогда не заглядывая в него, а вспоминая лишь слышанные в детстве поучения отцов-наставников, храмовые песнопения и простонародные прибаутки, желал бы я порассуждать о добре и зле в нашем новом времени… И ещё напомню, что ад не способен к творению. Если мы видим результат творения, пусть даже и странный для наших глаз, должно помнить: се не тварь, извергнутая адом, се дитя Божье, ибо верить в творческие силы ада – ересь… Таким образом, мы видим, что Дар дитя человеческое получает по воле Небес, а клеймо тьмы – знак ада, что пытается всё опорочить и обратить в свою пользу. Удастся ли Тем Самым силам повернуть сию отмеченную душу ко злу – большой вопрос: любая душа инстинктивно тяготеет к Истине… Раскаяния Господь ждёт, озирая деяния, но не данное отроду… Обернуть оружие ада против его посланцев – не грех, а добродетель… Святой Орден издавна принимает заблудших, и падших, и отягощённых грехом, и отмеченных тёмными печатями, если они сумеют благими делами и помыслами вернуть души свои к свету…»
Я осторожно положила газету и посмотрела на Виллемину. Она очень лихо улыбнулась:
– Я же говорила, что он хороший.
– Но где он этого набрался? – спросила я. – Вот этого… феерически прогрессивного?
– Я же с ним беседовала, – сказала Вильма. – Перед коронацией. Мы проговорили несколько часов. А что, думаешь, почему он тебя благословил с такой милой улыбкой, хоть ты и забыла муфту?
– Я перед коронацией просто с ног сбилась, – сказала я. – Это правда. Я даже не удивилась особенно. А вот деточки уверены, что дедушка Иерарх ни о чём не догадался: ну, они были такие чистенькие, беленькие и благостные… особенно Ларс – пушистенький такой котёночек.
Виллемина откровенно развлекалась: