Тем же вечером мы все сидели в нашей любимой маленькой гостиной Виллемины – в нашем помещении Малого Совета. Пили травник с ромом, заваривал Ольгер. Не знаю, что он туда плеснул, но пахло замечательно – наверное, теми самыми тёмными и влажными лесами, из каких он родом, летом, чем-то медовым… Мы согрелись, боль как-то притупилась, отступила – и уже можно было говорить.
Виллемина с ногами забралась в глубокое кресло, укуталась в шаль и двумя руками держала чашку. Слушала.
– В общем, погибли девять человек – ну и два подонка, – говорил Броук. – Среди них референт банка «Тритон», торговые представители рудной компании, инженер со сталепрокатного завода, торговая представительница сукновальной фабрики, горничная леди Гелиды и леди Фиола из дома Высокого Облака, подружка леди Мельды. И раненых – восемнадцать человек, тяжелораненые есть. Медики подключились быстро, из раненых на восемь часов пополудни никто не умер. Все тела с помощью мессира Валора опознали, но хоронить придётся в закрытых гробах. Оба гада – в судебном анатомическом театре на площади Маяка, ждут Ольгера и леди Карлу.
– Я спустился по внутренней лестнице, – сказал Раш, постаревший за этот день на десять лет, с сединой в чёлке и на висках, которой, кажется, ещё вчера не было, – и шёл в приёмную, но меня остановил Жейнар. Сказал, что всё как будто в порядке, но ему горячо – Дар, беспокойно. Сказал, чтобы я не торопился: он ещё проверит. А Мельда и Фиола спустились за мной – попроситься в Оперу, в мою ложу, вечером…
– Жейнар всё ещё у вас? – спросила я.
– Конечно, – сказал Раш чуть удивлённо. – Где же ему быть… он дома. Дети дома. С ними Сейл и жена… дети живы оба, и микстура Ольгера действует, слава Вседержителю. Они спали, когда я уезжал.
– Я поговорил с мессиром Лэнглом, референтом, – сказал Валор, – с маленькой леди Фиолой и с мэтром Анрелем из рудной компании. Остальных не застал. Анрель и девушка мало что смогли рассказать. Девушка, бедняжка, даже не поняла, что случилось: стена разлетелась на куски, и обломки убили её почти мгновенно. Анрель успел увидеть этих людей, но понятия не имел, кто они такие. Зато мессир Лэнгл рассказал весьма занимательные вещи.
– Мне передали, – сказал Броук. – Лэнглу представил этих молодчиков его куратор. Попросил провести на приём к Рашу, раз уж визит Лэнгла уже назначен.
– Его уже задержали? – спросила Виллемина.
– Следят за его домом, государыня, – сказал Броук. – Мы выясняем, кто ещё может быть замешан.
– Э… есть ещё, – сказал Валор. – С вашего позволения, государыня, мессир Лэнгл сообщил мне о тайнике в его рабочем кабинете. Там находятся перелесские ценные бумаги и ещё какие-то бумаги, смысла которых я не понял, только догадываюсь, что в них… э… информация… досье… компромат? Мессир Лэнгл объяснил мне, как открыть тайник с особым замком, и велел непременно поставить в известность о бумагах мессира Раша.
– Бумаги изъяли, – кивнул Броук. – Кабинет Лэнгла опечатали – и там дежурит жандарм.
– Мне уже доставили, – сказал Раш, вытаскивая свой блокнот. – Эти бумаги многое изменят в нашу сторону в финансовой сфере. Сущее сокровище. Опыт мессира Валора бесценен, – он оживился, даже чуть улыбнулся. – И в этой связи я хотел бы задать важный вопрос, государыня: можем ли мы считать изъявление воли духа официальным завещанием? По ряду причин мне не хотелось бы, чтобы эти бумаги считались конфискованными жандармерией.
– В данном конкретном случае, – еле заметно улыбнулась Виллемина в ответ, – у нас нет возможности оформить всё официально. Поэтому, как ни печально, придётся слукавить: сообщать тем, кому необходимо, что вы успели поговорить с Лэнглом при жизни и он сам передал бумаги вам. Считайте это высочайшим одобрением, прекраснейший мессир Раш. Но в дальнейшем нам придётся разработать юридическую процедуру на такой случай.
Раш удовлетворённо кивнул, сделав пометку.
– Теперь я, – сказала я. – Мы с Тяпкой нашли портфели гадов. Какая в них была алхимическая начинка – не знаю…
– Простите, леди, – встрял Ольгер. – Смесь пяти частей Гремучего Молока и одной части Крысиной Крови. Немудрено, что так рвануло.
– Ну вот, – сказала я. – Крысиная Кровь, Гремучее Молоко… но на одном портфеле совершенно прозрачный следок зла. Человеку незаметный, только Тяпка унюхала. Что-то лежало рядом, было в том же помещении, лапал чернокнижник с тухлой душой – не знаю. Просто – имей в виду, Вильма: это не какие-то фанатики или диверсанты и террористы. Они – из той же команды. Это атака.
– Газетёры отметили, – хмыкнул Броук, бросая газеты на стол между чашек, – что ни хихикающих теней, ни бесплотных карликов – одна только злая алхимия. И мнения разделились: либо мы защищаем от ада, но простых и незатейливых гадов пропустили, либо ад – это враньё и запугивание Перелесья, которому теперь подпевают дуэтом Девятиозерье и Святая Земля.