Мы вышли из кареты у парадного входа во Дворец – и немолодая дама в великолепной шляпе и длинной, по моде Перелесья, шубе, которая вроде бы спокойно прогуливалась по площади, вдруг кинулась к нам бегом по свежевыпавшему снегу.
С прытью совершенно не по возрасту.
Её задержали караульные гвардейцы – а она закричала:
– Государыня, я вас умоляю! Позвольте с вами побеседовать! Я на колени кинусь!
Виллемина остановилась. Дама рвалась из рук гвардейцев. Тяпка зарычала.
– Что с ней, Тяп? – спросила я. – Давай, нюхай.
Тяпка подбежала к даме, которая так дёрнулась, что чуть не сбила гвардейца с ног. Нюхала – и тихо рычала. Я подошла поближе: от дамы еле-еле заметно тянуло злом. При ней не было артефактов, но она была окружена… для Тяпки, наверное, это было запахом, а для меня – скорее ощущением, этаким невидимым флёром зла, от которого Дар превращается в столб огня.
– Придержите эту тётку, – сказала я. – Она побывала рядом с чем-то адским, и, по-моему, неоднократно.
– Это неправда! – воскликнула тётка со слезами в голосе. – Прекраснейшая государыня, выслушайте меня, ради Бога! Моя семья в страшной беде, нас оклеветали…
Тяпка гавкнула.
– Извольте назвать себя, леди, – сказала Виллемина.
Без злости, без нажима, просто сказала. А мне на миг стало не по себе: откуда-то в её спокойном голосе взялся такой смертельный лёд… Честно говоря, я не ожидала.
Тётка, кажется, тоже его почувствовала – даже переменилась в лице.
– Октия… из дома Кочующей Дюны, – сказала она, заикнувшись на вдохе.
– Вот как, – Виллемина чуть кивнула. – То есть вы – мать Райса из дома Кочующей Дюны, коммерции советника, который работал в банке «Тритон»? Я поняла верно?
– Да, прекраснейшая государыня, – тётка взяла себя в руки, стала говорить спокойнее, но быстрее, будто боялась, что Виллемина не дослушает до конца. – Моего несчастного сына оклеветали враги, он арестован, дома был обыск, арестовали мою невестку, брата, арестовали нескольких знакомых, обвиняют в чудовищных вещах, в государственной измене! Но этого не может быть, государыня, никак не может!
– Леди Октия, – сказала Виллемина, – я удивлена тем, что вы пришли сюда. Вы – мать человека, который организовал массовое убийство, и это меньшее из того, что он планировал сделать. Я хорошо осведомлена о ходе следствия и о выводах предварительного закрытого слушанья дела. Ваши сын и брат будут повешены как убийцы и предатели. О невестке я пока ничего не могу сказать: её вина доказана частично. Быть может, рассмотрев все обстоятельства дела, судьи сочтут возможным заменить ей казнь пожизненной каторгой. Это всё, леди.
– Это же ложь, государыня! – зарыдала тётка. – Какое убийство… мой сын никогда! Никогда!
– Не трудитесь, леди, – сказала Виллемина. – Мне были представлены исчерпывающие доказательства. И позвольте дать вам совет: пожертвуйте имущество, не подлежащее конфискации, целителям Святого Ордена и попробуйте убедить настоятельницу монастыря Святой Эльмы У Берега принять вас на покаяние. Таким образом вы, я надеюсь, сможете спасти свою душу.
По лицу тётки прошла тень – и на нём отразилась такая яростная ненависть, что меня шатнуло. Я чуть не высказала ей всё, что думала, – но Виллемина тронула меня за локоть и чуть качнула головой. И приказала гвардейцам:
– Мессиры, извольте проводить даму под стражу. Необходимо также сообщить о ней мессиру Броуку.
И всё. Повернулась и пошла во Дворец – и я за ней. Я чувствовала себя слегка оглушённой.
– Ничего себе, ну и дрянь! – сказала я, когда мы уже были в своих стенах. – Это ведь мамаша того типчика, который убедил погибшего банкира взять с собой к Рашу убийц, да?
– Да, – сказала Вильма кратко. Мне показалось, что разговор с тёткой её ужасно утомил, хоть на улице это и не было заметно.
– Вот что с людьми произошло? – сказала я грустно. – Я просто понять не могу. Ведь нормальная вроде семья, родовитая, небедные люди. Шикарные должности. И вот это…
– То же, что и всегда, дорогая, – так же грустно, отогревшимся, обычным, правильным голосом сказала моя королева. – Произошли деньги и власть: они есть – их хочется больше. Им немало пообещали. Этот Райс рассчитывал на придворную должность, возможно – стать канцлером при новом дворе. Между прочим, собственное руководство группа Райса тоже потихоньку травила: кого-то должны были свести в могилу, кого-то собирались превратить в безропотное орудие… Вот и вся роковая тайна.
– Броук уже разобрался с банком «Тритон»? – спросила я. – Что-то слишком много всего сходится на этом банке.
– С тех пор как с нами милейший мессир Ольгер, всё пошло легче и лучше. – Вильма чуть улыбнулась и здорово меня успокоила. – Люди Броука обыскали и само здание банка, и квартиры сотрудников – нашли много интересного. Мессир Ольгер, как рассказал мне Броук, целый день провёл в банке, ополаскивая какими-то эликсирами чашки, из которых пили сотрудники, заварники для кавойе и для травников, а потом ещё и пакетики с травами для заварки и с сухим порошком кавойе перебрал. Так что мы теперь знаем, кто манипулировал, кем манипулировал – и зачем. Между прочим, несчастный мессир Лэнгл – упокой Господь его душу и прости ему грехи – тоже много помог.