– Междугорье – не Великий Север? – спросила Виллемина. – Междугорье вообще не признаёт ветвь Сердца Мира и Святой Розы, даже условно. Только ветвь Путеводной Звезды. Только. Так сложилось исторически – и междугорцы никогда и ни за что не согласятся встать под ваше знамя.
– Ну, вообще-то, Междугорье – государство-фикция, – небрежно сказал Руан, пожимая плечами. – Винная Долина исторически принадлежала Перелесью, Заболотье – тоже. Предгорья – Горному княжеству. Ну и что осталось? Столица и полторы провинции?
– Я родом из Междугорья, мессир, – сказала Виллемина.
– Но ведь это почти ничего не меняет, прекраснейшая государыня. – Руан резко снизил тон. – Вы ведь знаете… историю своего рода. И то, что междугорцы… не так уж… крепки в вере.
– Очень крепки, – улыбнулась Виллемина. – Даже мой великий и прославленный предок. Если уж на то пошло, дорогой мессир Руан, то я могу сказать «наше знамя» о нашем с Междугорьем общем знамени. Под Путеводной Звездой. Это мой ответ. Ничего не будет, дорогой адмирал. Золотого века не будет, Великого Севера не будет, всеобщего братства не будет. А если будет поход на Чёрный Юг, то он вполне ожидаемо закончится.
Руан огорчился. Он очень искренне и сильно огорчился – и посмотрел на мою королеву больными глазами:
– Вот чего бы я совсем не хотел. И так… шаткое положение. Тревожное. Мы ведь не враги, не дай Бог, прекрасная государыня, но если…
– Если мы не с вами, то против вас, да? – спросила Виллемина совершенно детским голосом.
У Руана скулу дёрнула судорога.
– Вы же понимаете, – сказал он с настоящей болью в голосе, – мне придётся.
– Отправлять боевые корабли в рейд в наших территориальных водах? – снова спросила Виллемина голосом потрясённого ребёнка.
– Если мне придётся… расстреливать побережье… я подам в отставку, – сказал Руан. – Но ведь это ничего не отменит и не остановит.
– Вам не дадут отставки во время военных действий с бывшим союзником, – сказала Виллемина печально.
У Руана лицо потемнело.
– Нельзя, нельзя так, дорогая государыня! – сказал он почти жалобно. – Вы же понимаете: вы не сможете воевать одна со всем Великим Севером, да ещё и под знамёнами истинной веры. Вы просто не сможете. И… вы же понимаете, что эти… сухопутные с запада… они ведь не будут щадить побережье, они просто придут и возьмут.
Виллемина вздохнула.
– Отец прикроет мне спину, – сказала она тихо. – А дальше – что Бог даст.
Уходил Руан совершенно убитым. Без единого выстрела.
– Ну вот, дорогая, – сказала мне Вильма грустно, – и нет у нас друзей на Островах… Давай вместе порадуемся, что готов подводный корабль: может статься, что он вскоре пригодится.
– Если всё хорошо сойдёт, – сказала я. – И если мёртвые морячки сумеют им управлять.
– Должно сойти хорошо, – сказала Вильма. – Должны суметь. Потому что в ином случае будет тяжелее, намного, намного тяжелее… когда броненосцы Руана придут обстреливать побережье. Мы с Лиэром, Годриком и Рашем пытаемся превратить в современные крепости наши старые форты… но что-то будет, дорогая…
А я никогда раньше не думала, что война может идти на наш берег как волна – неостановимо. Мне всегда казалось, что можно как-то договориться…
Но как ты договоришься с адом?
Потом уже, потом, когда мир повернул к весне, мы узнали, что не дали Руану отставку. Он застрелился – а газеты островитян писали, что, очевидно, от переутомления пытался почистить заряженный пистолет. «Гибель из-за неосторожного обращения с оружием» – ну вот сволочи, да?
Всё-таки хороший был мужик, хоть и пират. То есть пират, но не подлец.
Наверное, он ещё что-то узнал.
А Виллемина отправила телеграмму с соболезнованиями его жене. И сказала мне:
– Совершенно бесполезный жест. Но знаешь, дорогая, мне не отделаться от мысли, что жить бы он остался нашим врагом, а умер нашим другом.
И я была совершенно согласна.
А вот что наш обряд в полнолуние превратится в такое потрясное представление – я даже представить себе не могла. Если бы я задумалась – велела бы продавать на него билеты: заработали бы изрядно, ни секунды не сомневаюсь.
Потому что полгорода приволоклось. Вот ничего так, да? Чернокнижный обряд, между прочим. Призраков вселяем в искусственные тела, на минуточку. Обыкновенные поднятые трупы – какая-то ерунда сравнительно. Пустячок. Городские мещане должны бы бежать от таких штук быстрее собственного визга – но вот поди ж ты.
К Валору уже привыкли. Ну а что, если в газетах «мессир Валор то, мессир Валор сё», а сам он то на приёме, то на Большом Совете, то в Медицинской Академии, то на конференции алхимиков вместе с Ольгером! Примелькался. Ну подумаешь, лицо фарфоровое. Бывает. Люди ещё и не к такому привыкают.