А адское логово, которое завелось в нашей столице, между тем полнолуния дожидалось, будто праздника.
И самое смешное, что как раз нечто подобное и вышло.
Элия участвовать не посмел, но нам нужен был толковый наставник – и служил Лейф. Феерическая у нас была команда: я, Лейф и Валор.
На нашу удачу перед самым полнолунием случилась оттепель, море взломало лёд по всей береговой линии – и мы вышли на набережную, просто на набережную. Фонари не горели, зато ярко сияла луна – и в чёрной воде, шелестящей осколками льда, играли лунные блики. На набережной уже собралась целая толпа народу – и у многих, просто очень у многих были зажжённые фонарики, прикреплённые к крохотным, с ладонь, фанерным плотикам. Можно было полюбоваться, сколько у нас в столице законченных язычников: притащились среди ночи на молебен в честь душ моря, извольте видеть. Кто‑то даже с детьми пришёл – совершенно сумасшедшие, что с них взять. Верующих было столько, что жандармам пришлось оцепить место, которое мы приготовили: там стояли певчие из храмового хора, а немного в стороне от певчих я нарисовала звезду с двойным Узлом.
А наши искусственные тела были сложены рядком на брезенте, чуть поодаль от звезды. Чтобы было удобнее их подносить. И на подхвате ждали мэтр Фогель и его работяги: взять с брезента и положить в звезду – и так повторять, сколько потребуется.
Манекены были без париков и без усов, только глаза им мы вставили, а одели в военно-морскую форму без знаков различия. Мы решили, что морячки потом разберутся, у кого какая должна быть шевелюра и у кого какие значки на кителе.
В общем, если честно, там и до начала обряда было на что посмотреть. А начали мы очень красиво – в полночь. Хор запел.
Мы все вместе служили заупокойную службу за души моря – с одним ма-аленьким нюансиком: кроме Лейфа и певчих служила и я.
И пока они пели поминальную по храмовому канону, я разрезала клешню, капала кровью в прибой и дополняла канон, шёпотом. Просила Отца Вод отпустить всех потерянных, забытых, проклятых, отягчённых виной, убитых в неправедном бою, запятнанных смертными грехами к престолу Отца Небесного за последней справедливостью и последним милосердием – а за это обещала любовь и веру живых. Ну ты сам посмотри, государь морей: видишь, все эти люди на набережной принесли тебе жертвы вместе с верой и любовью. Будь к людям милосерден. Пусть у юдоли останутся только те, кто хочет остаться сам.
И ещё надрез.
А горожане, спускаясь к воде, пускали фонарики: ловили ритм волн, чтобы плотик тут же и унесло, отпускали, возвращались наверх, их сменяли другие, волны уносили фонарики в море – и оно наполнилось тёплыми качающимися огоньками.
Под конец службы у меня слегка кружилась голова, потому что море взяло крови побольше, чем обычные некромантские обряды. Но стоило хору дотянуть последний слог, а Лейфу возвестить: «Бедные души, путь открыт!» – как случилась такая невероятная красота, что даже у меня захватило дух.
Потому что они, похоже, впрямь вышли из вод. Из чёрной воды начали подниматься слабо светящиеся столбы тумана – при некотором воображении в них можно было увидеть людей, идущих к берегу прямо по волнам, между огоньков, – и, не доходя до полосы прибоя, эти призрачные фигуры начинали колебаться, теряли форму и туманными струями поднимались вверх, к луне.
И тишина стояла совершенно невероятная, только прибой колотился в серый камень набережной. Это чудо длилось не дольше, чем каминная спичка догорает, – и закончилось даже для меня удивительно. Валор спустился к воде – и призраки тех, кто не ушёл в небеса, поднялись к нему, окружив его на спуске. Эти казались более определёнными, чем ушедшие, – не просто столбами тумана, а человеческими фигурами, серебристыми, слабо мерцающими. Строй призрачных моряков встал вдоль набережной, в полосе прибоя. Красиво это было до слёз – красиво и трагично.
Я последний раз за сегодня резанула клешню, которая уже просто огнём горела, – и последней струйкой крови разбудила звезду с Узлом.
А Валор тоном боцмана, который проводит перекличку на судне, позвал:
– Оуэр из дома Тёплого Ветра, матрос первой линии!
И призрачный силуэт сделал шаг к звезде, а рабочие Фогеля положили в неё манекен.
– Я желаю, мне необходимо, – прошептала я – и услышала, как дружно вздохнула толпа.
Манекен вздрогнул и попытался сесть. Фогель подал ему руку, рабочие подхватили под локти – и отвели в сторонку.
Валор продолжал:
– Вейл из дома Рассвета, матрос-техник!
Из призрачного строя вышел второй мёртвый матрос.
– Я желаю, мне необходимо, – прошептала я.
Через минуту второй наш матрос вставал из центра звезды, а Валор уже звал: