– Из Узлов Душ, – сказала Вильма, глядя на меня ангельскими глазами.
– Ты впрямь росла в своеобразной обстановке, – сказала я.
– Во всяком случае, в нашем доме никто не боялся некромантов, – сказала Вильма задумчиво. – И я сейчас думаю… что, возможно, очень многого не знала о нашем доме… Я ведь была принцесса-невеста. Меня не посвящали… во всякое такое…
– Междугорье никогда ожиданий не обманывало, – сказала я. Ухмыльнулась, с удовольствием чувствуя, что ухмылка вышла довольно-таки ужасная. И взяла нож, тот самый. Нож пришёлся мне по руке – после такого обряда уже согрелся об меня, о Дар. Я думала, что он хорошо сработает.
И ещё я подумала, что надо будет ножны заказать. И улыбнулась уже мечтательно.
Вильма улыбнулась в ответ:
– Пойдём?
– Так, – сказала я. – А тебя звали?
– Ты не хочешь меня взять? – огорчилась моя королева.
– Это интересно, но опасно, – сказала я. – Прости. Я всё до мелочей расскажу тебе потом.
Она вздохнула. Но я знала, чем её утешить. У меня был истинно драгоценный друг – и я приказала:
– Тяпка, охраняй нашу Вильму.
Виллемина была умница, умница, всё понимающая с первого слова. Она осталась без споров, обнимая за шею мою собаку. Я пошла одна, только пара стражей в ливреях и фрейлинка из подчинённых Друзеллы меня сопровождали.
– Леди Карла, – сказал по дороге один из стражей, такой же чёрный, как и я. Он тщательно брил бороду – и физиономия у него казалась синевато-смуглой. – Я бы хотел поговорить с вами после… ну, после всего этого поговорить. По секрету.
Он помогал двигать королевскую кровать, вспомнила я. Какие-то интересные выводы сделал?
– Хорошо, – сказала я. – Поговорим. У меня очень много важных дел, так что вы напомните, если я забуду.
Он обрадовался и кивнул.
Мы перешли в галерею, ведущую в покои Леноры, – и я услышала, как…
Чрево адово, надо было бы сказать «как она кричит», но это были не крики. Ленора выла, скулила, как раненое животное, – у меня по коже дёрнул мороз от этих звуков.
Я не могла себе представить, что человеческое существо может так выть – и что оно должно при этом чувствовать.
Я побежала.
В будуаре Леноры народу было – как тюльки в рыбацкой похлёбке. Сейл, ещё медики, духовник Гелхарда, родственницы Леноры, фрейлины… Но они все не могли к королеве-матери даже подступиться. Она лежала на ковре – и я даже представить себе не могла, чтоб человека могло сводить такими судорогами. Её лицо, руки, шея, ступни – двигались каким-то кошмарным образом, будто под кожей протягивали узловатый канат. Ленора была багровая от напряжения, глаза вылезали из орбит… я только удивилась, что у неё хватает сил так громко кричать.
О рикошете речь не шла.
Откат. Чёрное зло нашло чёрное сердце. Это она приказала Штарху замуровать в пол руку славы – и более того: похоже, обряд провела тоже она, иначе откат зацепил бы её слегка, далеко не в такой степени.
– Леди Карла, – взмолилась Оливия, вся в поту от ужаса, – мессир Броук сказал, что именно вы можете помочь…
Сам Броук стоял в стороне, незаметный такой, тихий – наблюдал. Чуть кивнул мне, будто хотел сказать, что мне можно работать дальше.
– Помочь всерьёз не могу, – сказала я. – Если я правильно думаю, могу только облегчить, чуть-чуть. Но мне надо знать. Уберите отсюда всех лишних. И ковёр из-под Леноры уберите, я не смогу на ковре рисовать ножом.
Как они поднимали Ленору с ковра…
Ей, наверное, было нестерпимо больно от прикосновений, потому что она перестала скулить и начала пронзительно орать и выдёргиваться из чужих рук. У неё вздулись вены на висках, на руках и ногах они вообще были похожи на узловатые верёвки, распирали чулки, рукава, шевелились – и я уже думала, что лучше б ей сейчас и помереть, но Те, видимо, решили, что так было бы слишком просто.
И я думала: зачем она туда полезла? Кто её надоумил? Кто научил этому кошмарному обряду, который получится у любого простеца – но последствия будут совершенно катастрофическими для всех, кого зацепит?
Ленору положили на паркет. Слава Творцу, здесь он был гладкий, гладкий и блестящий, как зеркало, удобный. И я так поняла, что в сложившейся ситуации я могу только одно: прикрыть Ленору от Тех на некоторое время. Больше ничего не сделаешь: это уже её дела – и с Теми, и с Творцом. А мне наука: не лезь в чернокнижие, не лезь!
Надо было разрезать ладонь – и я разрезала клешню, а потом ею, кровью по этому сияющему паркету, нарисовала контур гроба вокруг Леноры. Видимо, кровь сработала сразу, потому что она перестала кричать, только стонала.