– Леди Карла! – радостно заорал чёрный. – Вот как славно, я вам и свидетеля нашёл, чтоб вы точно мне поверили!
– Ну что, – сказала я, – ты серьёзно подходишь к делу. Говори, только быстро: меня ждёт мессир Броук – и дел по самую макушку.
– Ну так вот, – сказал чёрный. – Мессир Броук говорил, что мы ищем проклятых. А я знал одного проклятого, точно проклятого, леди.
– Интересно, – сказала я. – Расскажи.
– Когда мы с Бартом были кадетами, – сказал он, – в увольнительные нам было некуда ходить. Он сирота, а у меня отец болел, я его раздражал со страшной силой… и мы, в общем, с ним ходили в кабачок на соседнюю улицу. Приятельствовали с сыном хозяйки. Вот он и…
– Ага, – сказал белобрысый. – Хромой Клай. У собственной матери был за весь персонал сразу, но в святые дни она ему давала подышать. И он нас пивом угощал… а иногда по городу вместе шлялись.
– Очень тихий парень, очень сильно хромал, – сказал чёрный. – Одна нога короче другой, и пальцы на ней все сросшиеся. Он как-то вечером, когда никого, кроме нас, не было и мать его ушла, немного выпил… ну и того. Достал дохлую мышь, хихикал, говорит: смотрите, корнет Пискун… и того…
– Дал ей щепочку – и муштровал её на столе, – сказал белобрысый. – Как солдата. На задних лапах маршировала. Дохлая.
– Мы всё бросили и смылись, – сказал чёрный как-то даже виновато. – И не приходили больше. А на днях, в увольнительной, я его видел. Я почему-то думал, что он давно умер… а он живой, похудел очень, морда осунувшаяся, ходит с трудом. Но живой. Я не подошёл. Сейчас жалею.
– Да, – сказала я. – Похоже, парни, вы всё верно поняли. Мессир Броук, можете доставить сюда этого Клая? Только, пожалуйста, не надо его в каземат тащить, а то он, ясное дело, подумает, что его в тюрьму, а не на службу…
– Не беспокойтесь, леди Карла, – улыбнулся Броук, и, по-моему, всё равно вышло зловеще. – Всё с ним будет в порядке. Дорин и Барт сейчас же отправятся в гости к своему товарищу и пригласят его побеседовать с леди-адъютантом.
Отпустил людей и сказал мне:
– А я вам пока покажу деточек, дорогая Карла. Вы же любите детей? Способ отбора личных дел вы предложили прекрасный, им сейчас занимается наша Канцелярия, а вот деточек сегодня с утра посмотрели мои собственные люди. Кое-кого из них привезли.
Честно говоря, я разволновалась. Нет, детей я люблю, но… дети – существа совершенно непредсказуемые, не особо умные и совсем не послушные. Я как-то сомневалась, что у меня получится с ними договориться.
Вот у Вильмы бы получилось.
С другой стороны, мне же надо только взглянуть на них. Посмотреть, нужны нам или нет.
– Я приказал отвести их в малую приёмную при Тайной Канцелярии, – сказал Броук. – Чтобы они не испугались каземата.
Я подумала, что очень вряд ли юный некромант испугается каземата, но тут же себя одёрнула: кто ж знает, во что выросли эти приютские бедолаги.
Всё-таки надо идти туда с Вильмой, решила я, – и Вильма будто услышала мои мысли. Она вышла в галерею, а за ней семенила Тяпка.
Увидев меня, Вильма заметно обрадовалась.
– Как же здорово, что ты здесь! – воскликнула она, и Тяпка заскакала вокруг. – Добрый дядюшка Хальгар недоверчив, как бродячий кот. Пошёл к Леноре… уж не знаю, какое решение он потом примет. Орстен его сопровождает. А ещё я велела Друзелле присмотреть за малышом – вот кто мил в этом семействе!
– А ты не хочешь взглянуть и на других детей? – спросила я. – Мессир Броук привёз потенциальных юных некромантов из приюта.
Вильма не колебалась ни секунды:
– Конечно, хочу! А Тяпка будет главным экзаменатором.
– Тяпа? – удивился Броук. – Мёртвая собачка?
– Идеальный экзаменатор, – сказала я.
У меня от души отлегло.
Детей люди Броука привезли шестерых. Дети сидели в служебном корпусе Дворца, в малой приёмной, которая выглядела не так уж и парадно. За ними присматривала улыбчивая фрейлина из людей Броука, источавшая вкрадчивую опасность, которую дети, я думаю, чуяли.
Ну и ожидаемо это была очень-очень мрачная компания детей. Мальчиков, конечно. В серых казённых мундирчиках, изрядно потрёпанных и залатанных на локтях, в серых панталонах и тяжёлых башмаках. Чтоб сразу было видно: приютские сироты.
С Даром. Никаких экзаменов не надо: я почувствовала.
Пятеро маленьких на нас посмотрели хмуро. Шестой сидел в кресле у окна, к нам спиной – и не обернулся. По-моему, обозначал, что он тут самый старший.