– Кто в Горном княжестве живёт – в Перелесье знать не знают, – сказал Ольгер. – Живут, мол, какие-то… Скорее, варвары, которые, может, и писать-то не умеют, но истины уж точно не знают.
– Хотя, насколько я помню, древнее письмо Горного княжества возникло даже раньше, чем пришедшее со Святой Земли, – сказала Виллемина. – И горцы предпочитают использовать свой алфавит, делая исключение только для международной переписки… И если в Перелесье обо всех соседях судят так же, как о горцах, дела печальны.
– Печальны, – согласился Ольгер. – Потому что перелесцы готовы нести истину всем без разбора. И, мне кажется, уверены, что будущий золотой век всех только обрадует. И короля Рандольфа считают благим: почти все, с кем я об этом говорил, просто уверены, что он благой государь. Вот, воскрешает истинную веру, древние знания, прежнюю силу… Исконные земли собирается вернуть.
– Винную Долину? – спросила Виллемина.
– Её – само собой. Вашему досточтимому предку той победы так и не простили, прекраснейшая государыня, – сказал Ольгер. – Но предполагается, что всё Прибережье – это тоже исконные земли. Есть же легенда, что в незапамятные времена Прибережье, Винная Долина и Перелесье принадлежали великому государю Дойгу-Завоевателю… а уже потом его потомки разделили его наследие.
– Это же просто сказка! – не выдержал Клай. – Впрямь легенда! И она кончается тем, что Дойг на смертном одре воззвал к Творцу и стал Король-Горой, а его дети расселились у ног отца. Чистая правда, да?
– У нас рассказывают, – сказал Ольгер, – что младшие сыновья сговорились и обманули старшего. И обманом отделили Перелесье от побережья – чтобы править волнами самим.
– Да хоть бы и так, – хмыкнул Райнор. – Какая разница, что говорится в сказках!
– В Перелесье теперь в чести древняя мудрость, – грустно сказала Виллемина. – И если сказка оправдывает желание Рандольфа объединить весь Север под своей рукой – тем лучше, эту сказку будут считать историческим фактом.
Это всем было тяжело уместить в голове. Но пришлось – и мне показалось, что Виллемина особенно не удивлена. Об этом я спросила её уже потом, когда мы закончили совет и собирались лечь спать.
Вильма устало улыбнулась:
– Я ведь беседую и с нашими дипломатами, которые работают в Перелесье, дорогая моя Карла. И с… тебя ведь не смутит то, что некоторые светские бездельники, у которых есть родня в Перелесье, возвращаются домой и делают визит благородному мессиру Ирдингу, графу Синеостровскому, верно?
– Да не смутит, конечно, – сказала я. – Какое мне дело… Может, конечно, я уже плоховато соображаю и наполовину сплю, но мне кажется, что этот Ирдинг – такой себе человек… нелепый какой-то. Кружевные жабо носит, как мой дедушка, как-то глупо хихикает, треплется про певичек и про балерин… Как раз бездельникам к нему и шляться.
– Благороднейший мессир Ирдинг, – улыбнулась Вильма, – бывает у меня на малых приёмах, для личных бесед. На Синем полуострове добывают свинец, предполагается, что мы улаживаем вопрос с поставками. Но кроме того мессир Ирдинг – координатор контрразведки. И он обобщает сведения, которые светские бездельники привозят из Перелесья. Поэтому мы более или менее представляем себе, что там пишут в газетах, какие рисуют картинки и какие в моде сказки. Мы не представляем другого: что происходит там, куда не дотягивается взгляд нашего агента. Эти милые и отчаянные парни – простецы. Все. И сам Ирдинг не очень хорошо представляет себе, на что надо обращать внимание, но даже если бы представлял – всё равно не помог бы. Они не увидят.
– Ничего себе, – сказала я. – Я как-то не думала…
– Чудесная Карла, – сказала Виллемина, обнимая меня, – тебе и не надо. На тебе и так громадная ответственность. А ещё ты сделала потрясающий подарок короне – и министерству внешних отношений особенно. Наш премилый новый друг Ольгер – сокровище. Я уже говорила ему, что дам всё необходимое для жизни и работы. Он до изумления равнодушен к деньгам, как и ты: среди особо одарённых некромантов встречаются такие. Но у него будут лаборатория, особняк и люди, если ему понадобится. Он знает такое, чего с нашей стороны границы не знает никто.
Я погладила её по голове:
– Прекраснейшая государыня, как же ты всё успеваешь? И как в твоей голове умещается столько всего? Мне иногда кажется, что у тебя в сутках часов на десять больше, чем у простых смертных. Ещё и таскаешь искусственного младенца – всё равно что всюду ходить с мешком угля… меня ужас берёт, когда я думаю о том, как ты устаёшь. Удивительно, что ты ещё болтаешь со мной, а не падаешь в постель и не засыпаешь мёртвым сном.