Она быстро заснула. Её отпустило. А я ещё довольно долго смотрела в темноту её роскошной спальни.
* * *
Я проснулась рывком: меня просто подбросило на постели. Тяпка, лежавшая рядом со мной, удивлённо подняла голову, а меня прошило ужасом, как молнией.
Виллемина листала Узлы Душ.
— Вильма, что ты делаешь⁈ — заорала я шёпотом. — Не трогай, не надо тебе туда лезть!
Моя принцесса посмотрела на меня и улыбнулась:
— Взъерошенный птенец! Ты очень забавная, Карла, и милая спросонья. Не волнуйся, ничего не будет. Я читала записки Дольфа Некроманта и умею обращаться с такими текстами. Но это же подлинник?
— Да, — сказала я сердито. — Всё равно не трогай без разрешения. Тем более — эту.
— Трактат Межи я читала, — очень просто, будто о модном романе, сказала Вильма. — Не ругайся, пожалуйста. Я даже пробовала… совершенно безрезультатно. Не отзывается.
Я забрала у неё книгу и положила на столик рядом с постелью.
— А порядочные принцессы…
— Читают наставления по этикету? — Виллемина рассмеялась. — Мы уже договорились, что я непорядочная. Лучше скажи: как к тебе попала эта рукопись? Это же нереальная древность, да ещё… У меня в голове не укладывается, как она могла сохраниться.
— Мне надо было вчера тебя предупредить, — сказала я. — Тяпка охраняет эти книги от всех, но она не будет охранять от тебя… кто бы мог подумать, что ты такая любопытная!
— Ты не ответила, — напомнила Виллемина.
— Я думаю, кто меня зашнурует.
— Не отвлекай меня.
Я вдохнула.
— Хорошо. Ты выпытала. Это вправду рукопись Церла Чернокнижника. Подлинник. Ей больше пятисот лет. И она хранилась в нашей семье. Угадай, почему!
Виллемина села.
— Ох… Карла… не может быть.
— Может, — сказала я безжалостно. — Это Судьба, Промысел или даже Те Самые подстроили. Наш государь Церл заключал договор с Теми Силами, он просил долгого правления, а заплатил тем, что у него не будет наследника по прямой. Но дети у него были, бастарды. Твой предок — Дольф, Вильма, а мой — Церл, это правда. Говорить об этом нельзя, Церл проклят Святым Орденом на вечные времена, его имя вымарано из летописей, о нём при дворе не упоминают. Я ничего не забыла?
Виллемина покачала головой.
— Ты всё верно помнишь. И ты — королевской крови.
Я взяла её за руки.
— Вильма, я сейчас скажу тебе кое-что… не приказывай сжечь меня за это. Я думаю, все некроманты мира — королевской крови. А все королевские династии… Уф… как тяжело ворочать языком… Понимаешь, на заре времён, когда только зарождалась королевская власть… как думаешь, кто был самым могущественным и ужасным?
Виллемина задумалась.
— Святые наставники говорят, что сначала все короли были с благодатью, — сказала она. — Но мне кажется, что благому государю тяжело уцелеть и сохранить трон… быть может, ты и права. С другой стороны, род Путеводной Звезды, мне кажется, без Дара вообще. И без королевского Дара, и без проклятия, пустой. Ты что-нибудь почувствовала, когда разговаривала с Эгмондом?
— Нет, — сказала я. — Но это ещё ничего не значит. В любом роду такое бывает. У дедушки даже намёка, даже искорки Дара не было. А у отца — только блик, чуть заметнее, чем у тебя. При том, что в нашем роду — ты сама понимаешь.
— Звучит убедительно, — кивнула Виллемина. — Но нельзя ничего ни доказать, ни опровергнуть, ведь в летописях может и не быть никаких указаний… или короля-некроманта постараются не упоминать, как Церла.
— Короля с настолько сильным Даром, что это сразу заметно, — уточнила я. — А если чуть-чуть, то никто и не догадается. И останется он в веках как Отважный, Сильный или Грозный, потому что совсем эту каплю не спрячешь… Скажи: куда мне положить книги, Вильма? Я боюсь оставлять их без присмотра здесь, где кто-то может догадаться, что за тексты… как ты.
— Это просто, — улыбнулась моя принцесса. — Запрём в ларец с драгоценностями из моего приданого. Смотри, вытащим футляры, положим книги, а украшения — поверх. Если вор сломает замок, он, я думаю, заберёт бриллианты.
Когда мы заперли книги секретным замком и Виллемина спрятала ключ, у меня немного отлегло от сердца.
Действующая камеристка Виллемины, та самая леди Оливия, распорядилась, чтобы мне помогли одеться как подобает, — и вышло представление не хуже, чем в балагане. Ко мне приставили нервную девицу, которая упала в обморок при виде Тяпы. Леди Оливия и стайка фрейлин привели бедняжку в чувство, она увидела мою клешню — и снова отъехала.
— Глубокоуважаемая леди, — сказала я тогда, — нельзя ли отыскать среди прислуги кого-нибудь покрепче? Костюм, который мне принесли, прекрасен, но зашнуровать корсет сама я не смогу, а выйти в рубашке будет слишком смело.
Оливия побагровела и фыркнула: спорить с такой, как я, ей было фи. Кажется, она надеялась, что уже к вечеру ноги моей при дворе не будет.
— Повернись ко мне спиной, Карла, — смеясь, сказала Виллемина. — Я тебя зашнурую. Могу это сделать, совершенно не роняя достоинства.
— Я бы не сказала, ваше высочество, — заметила Оливия.
— А в ваших услугах мы больше не нуждаемся, — сказала Виллемина и отослала её жестом, как горничную.
Оливия и выводок фрейлин удалились, пытаясь одновременно выглядеть и почтительно, и обиженно, а мы остались.
Так принцесса зашнуровала некромантку — и обе хихикали в процессе.
* * *
Мы не вышли к завтраку. У нас продолжалось сплошное веселье, мы наелись булочек с джемом, а пили не молоко, а кавойе — модную новинку с Чёрного Юга. Виллемина научила меня добавлять туда взбитые сливки, мы выпили по паре чашек. Я впервые за целый год наелась с утра и чувствовала себя блаженно. Дело слегка портило только зелёное платье, которое мне догадались принести: цвет совершенно не тот, что нужен бы, и сидело плоховато.
Я сильно похудела. И хоть платье делалось по модной картинке, всё равно я смотрелась как ведьма из баллады: тощая, черномазая, в зелёном. Как Адарика из Дремучего Леса.
Без муфты.
Но Виллемину это нисколько не тревожило.
— Пусть привыкают, — говорила она, улыбаясь. — К тебе, к твоей ладони, к тому, что ты моя. И с зелёным платьем здорово вышло. Мне тоже надо было надеть зелёное.
И к моим неприлично коротким волосам Виллемина приколола веточку плюща из зелёного шёлка. Я смотрела на себя и думала, что отец бы порадовался: я выгляжу настолько хорошо, насколько вообще могу. Вот тут-то за нами и пришли.
Оливия сообщила, что её высочество желает видеть государь.
Я посмотрела на Вильму, а она чуть кивнула:
— Да. Ты пойдёшь со мной. И Тяпу возьми.
Я щёлкнула Тяпе пальцами. Я уже верила Виллемине. Но коленки у меня тряслись, а новые туфли оказались слишком тесными. Мне хотелось всё время обдёргиваться, поправлять всё, было ужасно неловко в этих туфлях, в зелёном платье, с Даром, который лежал пеплом всё утро, а сейчас начал потихоньку разгораться, — и я рассердилась на себя. На свою девчоночью слабость и трусость. И сработало: злость вздёрнула мне подбородок, выпрямила спину, а Дар ощущался как огненные доспехи.
Здесь всюду были наши враги.
Повоюем.
Дворец кишел челядинцами и прислугой. Лакеи торчали на каждом шагу. Мне казалось, что они попадаются на пути нарочно, чтобы церемонно поклониться. В нишах стояли королевские гвардейцы. Сновали фрейлины. Кроме того, в больших гостиных сидели просто толпы всякого народу, и тот народ вёл себя совершенно бесстыдно: вскакивали и глазели. Один молодой лох… то есть аристократ прямо пальцем показал на Тяпку. Как в порту. Я с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык, но нос сморщила: как ты ко мне, так и я к тебе, не воображай. А одинаковые тётки в невероятно модных платьях — печатный шёлк из Златолесья — одинаково вскочили и выдали хором:
— Ай-ай-ай, душенька, нельзя же так!
Я на них посмотрела и сделала ручкой — и они сели. И я добила: