— Очевидно, — сказал Агриэл, — это жестокое искушение отчасти искупает страшную ересь Святого Ордена — если отмеченный сумеет как-то преодолеть его.
— А вы… — и у меня чуть не сорвался с языка такой вопрос, что язык было впору просто откусить.
Но Агриэл ответил даже на незаданный вопрос:
— А я, милое дитя моё, обладаю такой крохотной толикой Дара, что о ней и говорить неуместно. Еле заметной даже мне самому. Сумерки практически закрыты для меня, я не слышу духов, не вижу Князей Ночи… но я всем телом чувствую места, где пролилась кровь. И ощущаю таких, как вы: первая встреча с отмеченным отзывается во мне колокольным звоном. Очевидно, поэтому на мне и нет телесного клейма… но боли и печали Дар и мне принёс немало. И душевных терзаний, когда я пытался понять, достоин ли сана наставника и не проклянёт ли меня Господь. И… если не прямой лжи, то умолчаний на исповеди. Страха, раскаяния, попыток что-то себе объяснить… Я хорошо понимаю вас. Думаю, лучше, чем люди, лишённые Дара вовсе.
— Поэтому вы и заинтересовались… этим вопросом, да, Отец Святейший? — спросила я.
Агриэл кивнул:
— Я разбирался в себе, потом попытался разобраться в мире, который меня окружает. В вашем возрасте, дорогое дитя моё, я жил в библиотеке, порой не покидая её даже для того, чтобы поспать. Мне повезло быть архивариусом в причте Иерарха Берхолна: эта должность давала доступ в самые удалённые библиотечные уголки и не мешала читать запоем.
— Злоупотребляли, Отец Святейший? — чуть-чуть улыбнулась я.
— Ещё как! — Агриэл ответил улыбкой. — Наставники были снисходительны к послушнику, мне повезло. А библиотекарь был стар, немощен телом — и не хотел лишний раз брести за очередным томом сам, оттого и отдал мне ключи. Так я попал в закрытый зал. Полгода я забирался туда со свечой, чтобы читать по ночам. И моя душа сначала содрогалась от ужаса, а потом обрела ту броню и то оружие духовное, которое даёт знание.
— Ох, представляю, Отец Святейший… вы прочли об Эргле?
— И о той страшной охоте, которую открыл Святой Орден после его смерти, — на лицо Агриэла набежала тень. — Любой признак Дара был объявлен знаком проклятия души — и младенцев по одному подозрению убивали в колыбелях. Все проповедники во всех храмах Святого Ордена вещали, что всякий намёк на необычные возможности — от ада. Тогда само слово «ад» попало под запрет, а всё, напоминающее о присутствии неизъяснимых сил, было прямо объявлено злом. Об этом не говорят, но о рождении даже детей королевской крови не объявлялось, пока младенцев не осматривали наставники Святого Ордена. Убивали и принцев, да… но не усмотрели Церла. И за двадцать пять лет правления он вогнал Орден в такой нестерпимый ужас, так точно исполнил все их зловещие пророчества, так подтвердил собственную адскую природу, что после его казни уже не сомневался никто.
— А Дольф Междугорский? — тихонько спросила я, когда снова смогла говорить.
— Междугорье всегда держалось в сторонке, — сказал Агриэл. — Охота на ведьм не была там такой кровавой, как в Перелесье или Прибережье, а уж тем более — как в Святой Земле. Иерарх Междугорский считался почти самостоятельной фигурой… хотя он и был, да и доселе является, я думаю, наместником престола Святого Ордена в Междугорье… всё равно, там было во многих отношениях легче дышать. И хоть Дольф Некромант и хлебнул горя, сколько вместил, всё равно это было долгое и в общем удивительно благополучное правление.
— Благополучное⁈ — не удержалась я.
Агриэл улыбнулся:
— Привёл в порядок экономику, покончил с бунтом, не дав ему стать гражданской войной, провёл победоносную войну с Перелесьем, которое било Междугорье и отрывало куски его территории с давних пор, вернул древние земли междугорской короны, прижал Святой Орден так, что те и пикнуть не смели. Оставил достойного наследника и продолжателя. Междугорье при Дольфе превратилось из зажатого горными хребтами тёмного угла Севера в великую державу — и с тех пор страна процветает и с ней считаются. Последующие правители так или иначе придерживались принципов Дольфа, а кое-кто — как Хельгар Волкодав или Дайар Красивый — прямо говорил: предок был прав, несмотря на всю свою дурную славу.
— Я всё поняла, Отец Святейший, — сказала я. — Надо запретить Святой Орден ветви Сердца Мира и Святой Розы, да? И победить Перелесье — убить Рандольфа, он не просто захватчик, он ещё и богоотступник…
Агриэл смотрел на меня, улыбаясь, — и я как-то смешалась и замолчала.