— Она — зло! — у Гелиры голос сорвался, Лангр подхватил:
— Разве грех — упокоить движущийся труп⁈
Я дёрнулась вперёд, но Клай меня остановил. Спустился с помоста, пошёл по воде, подошёл к ним вплотную — подтянул Лангра за воротник к себе. Очень спокойно, не торопясь. И Дар сиял сквозь него тёмным пламенем — это, мне кажется, даже глазами было видно. Ореол смертного жара.
— Ну, упырь, — сказал Клай, — что ты чувствуешь? Падаль?
— Отодвинься, — попросил Лангр, снизив тон и подаваясь назад. — Сожжёшь.
— И что за беда, — хмыкнул Клай. — Небо простит. Упокоить движущийся труп — не грех. Скольких ты убил, сходя с Линии Крови? Помимо Предопределённости?
— Ты думаешь, там, на фронте, не было вампов с побережья⁈ — огрызнулся Лангр. — Думаешь, они все там разыскивали пути Предопределённости и Кодекс блюли? Да как бы не так!
— А какое мне дело до других, да и тебе тоже? — Клай отпустил рубашку вампира — и её воротник осыпался пеплом. — Перед Судьбой и Творцом каждый отвечает за себя. Они ответят на Божьем суде. А ты… тебе бы туда для начала попасть. Прислушайся к себе, если ещё можешь. Твою душу уже ждут. И какую душу… как ты её мог аду скормить, не пойму, — сказал он неожиданно грустно. — Как не почувствовал, как тебе было не страшно… не жалко…
— Это неправда! — выдохнула Гелира. В ужасе.
— Правда, — печально сказал Клай. — Ты знаешь, что это правда. Здесь вам должно быть спокойнее, чем на свободе, положа руку на сердце, да? Ведь адские гончие не могут сунуть сюда свои поганые носы.
И у вампиров изменились лица. Даже Лангр взглянул на Клая по-другому.
— Так это же ваши гончие! — сказал он, но без настоящей уверенности в голосе. — Королевы-куклы. Их на фронте полно, это так, но ведь…
— Никакой некромант не может натравить этих гончих на вампира, — сказал Клай. — Мы над ними вообще не властны. Можем отогнать, да. Но уж спустить гончих на Князя Сумерек — это самому надо быть куском ада.
— Вот именно! — закричал Лангр как-то даже радостно. — Она и есть кусок ада!
Я хотела рявкнуть, что это глупая ересь, но меня на вдохе перебила Гелира.
— Нет, — сказала она очень тихо. Её лицо было в размазанной чёрной крови — и кровавые слёзы потекли снова. — Нет, Лангр. Она подходила ко мне близко, ужас исходил от неё, как холодный свет… но гончих во Дворце не было. Ни единой адской твари.
— Ты не заметила, — так же тихо сказал Лангр.
— А что, вампир может не заметить? — усомнился Клай.
И тут меня осенила совершенно безумная идея.
Я выдернула нож из чехла в рукаве и стащила перчатку со своей несчастной клешни.
И они оба, оба наших врага, которые так нас презирали секунду назад, так хотели восстановить свою фальшивую историческую справедливость, убить мою Вильму, отдать моё побережье аду с потрохами — уставились на мою руку разом.
Они очень старались изобразить то ли непонимание, то ли безразличие. Но я ярко вспомнила Дольфа — и не спеша разрезала ладонь. Поглубже.
И всё. Их глаза стали умоляющими. Жадными и умоляющими.
— Если я предложу, вы возьмёте? — спросила я. — У служанки мёртвой королевы? Которая на всё ваше враньё, на ваш поганый Святой Альянс и на вашего короля, чернокнижника, плевать хотела?
Гелира еле оторвала взгляд от моей ладони, чтобы в глаза заглянуть: ни дать ни взять пьяница клянчит пару корабликов на бутылочку.
— Но ведь ты говоришь, что мы заблуждаемся… быть может, ты и права… — сказала она почти заискивающе и сглотнула. — Если ты дашь мне капельку крови, Дар в ней многое для меня прояснит…
И в этот момент я поняла, как мало в ней осталось. Никакой честной Силы, холодной, лунной — только мёртвое свечение чего-то вроде гнилой деревяшки на пирсе. Пустое.
Я поняла, почему мой адмирал называл её «отродьем».
А Лангр взглянул на меня с вожделением и злобой. На части бы порвал, если бы мог, — и Даром из моей крови немного себя восстановил бы.
— Ты такая же, как ваш Дольф, — прошипел он. — Сначала сломаешь, потом бросишь — и будешь чувствовать себя правой. Я возьму. Но не думай, что почувствую себя обязанным. И ты не получишь за это ни капли Силы.
— Так у тебя её и нет, — сказала я. Я всё поняла до конца. — Мессир Олгрен, вы целуете дамам руки?
— Не дамам, а тебе, рыцарь Карла, — чуть усмехнулся Олгрен. — Тебе — целую.
И я дала ему кровь, а он закрыл мне рану. Пленные яростно ненавидели меня в этот момент, потому что, выходит, я их раздразнила, но ни капли не дала… но я не смогла себя заставить протянуть им клешню… даже из милосердия.
В них что-то было от серых тварей, что-то — от адских гончих… но уже почти ничего от вампиров, в смысле — от сумеречных проводников и Божьих вестников. Смотреть — нестерпимо, гадко, жалко, но… хоть вампир, хоть человек — сам делает выбор.