— Нечисть знает, как прогрызть дыру в обороне, — Лиэр вздохнул, но не печально, а зло. — Ладно, Борн, хорошо. А где рапорта с ваших фронтов, мессиры?
— Ваше высокопревосходительство… — начал другой генерал, пухлый, с пышными бакенбардами.
— Я же сказал: без чинов! — отрезал Лиэр. — Не тратьте время. Бумагу!
— Капеллан считает, — замялся пухлый, — что восставшие мертвецы в нашей армии сыграют на руку злу. И говорил, мол…
— А! Он так считает! — в тоне Лиэра прорезалась стальная ярость. — Отец наш Пресвятой Иерарх так не считает, а капеллан так считает! Этот капеллан святее Иерарха?
— Мессир… — заикнулся генерал.
— Рапорт! — тихо приказал Лиэр. — Подробно опишите, что этот подонок и предатель говорил о героях, которые отдали за побережье жизнь и готовы отдать посмертие. О тех, кто ради нашей победы отказался от рая! Слизняк в балахоне… Я сам напишу Иерарху! В ссылку гада. В деревню. Навоз месить. Не верю, что такая гнусь постоянно появляется с утешениями для бойцов на передовой позиции.
— Насколько я знаю, нет, — смирился генерал.
— Вы, Гелл, с вашим капелланом лишили армию как минимум десятка офицеров, — сказал Лиэр. — Нет, не враг, а вы! Это всё равно, что бросить раненых умирать! И к этому теперь так и надлежит относиться. Что скажут остальные?
— Я приказал привезти тела… — обречённо сказал генерал с квадратным лицом.
— Тела… — Лиэр смерил его уничтожающим взглядом. — Спохватились. Вы, Эйлис, очевидно, думаете, что в ставке впрямь бывает сам Господь Вседержитель наш? — и обернулся ко мне: — Леди-рыцарь, вы не могли бы профессионально объяснить суть, раз уж нам повезло и вы здесь?
— А что объяснять, — сказала я. — Понятно же: в момент смерти душа покидает тело. И обычно юдоль тоже покидает, отправляется на лоно Господне. Ну привезли вы тела… мы их, значит, в столице похороним. Разве что вдруг очень повезёт — и рядом с каким-нибудь телом окажется душа. Но зачем ей? Она же не готова… герои — обычно сразу в рай, они же умирают за други своя…
— Зачем же рапорта? — спросил генерал Эйлис. — Если всё равно…
Как он может быть генералом, если отроду бестолков, с досадой подумала я и попыталась объяснить попросту, как ребёнку:
— Если человек рапорт подал, то будет ждать! Это называется «призрак»! Когда у человека остались нерешённые дела в мире живых, он юдоль не покидает же! Душа у него останется рядом с телом и будет ждать, когда мы сделаем протез для неё, понимаете?
Генералы сделали понимающие лица, но я бы не заложилась, что вправду поняли.
— Мессир Лиэр, — негромко сказал маленький старый генерал, просто маленький седой дедушка, который странно смотрелся в генеральской форме, — разрешите обратиться к леди Карле?
— Разрешаю, — сказал маршал. — Говорите, Тогль.
Видимо, этот дедушка был неплохим генералом: у Лиэра даже голос слегка смягчился.
— Рапорты я предоставил обычным порядком, — сказал Тогль уютным и совершенно не генеральским голосом. — Но в столицу дожидаться протезов для души приехали больше нижние чины. Я мальчикам даром рисковать не дозволяю. Прямо запрещаю. И думаю, что при верном ведении дела никакой такой проблемы с офицерской лихостью быть не должно. Что такое дисциплина — все понимают. Тут уж не кадетский корпус, война — им должно быть стыдно сверчками скакать да рисковать собой зря… Но да я не об этом, милая леди. Я вот что хотел предложить: вы убитых мальчиков… фарфоровых поручиков, так сказать… распорядитесь распределять не только в прежние их части, а по всей армии. То же самое и с солдатиками. Пусть на них, так сказать, солдат посмотрит. Пусть поговорит.
— Очень разумно, ваше превосходительство, — нежно сказала Виллемина. — Как вы полагаете, дорогой мессир Лиэр?
— Да, неглупо, — кивнул маршал.
— Тут ведь дело какое, — не спеша продолжал дедушка Тогль. — Мобилизация ведь. Многие солдатики — из деревень, из рыбачьих посёлков… Добрые ребята, отважные, но и суеверия у многих самые дикие. Столичные-то образованные мальчики — совсем, совсем не им чета… Те же артиллеристы — они же не просто так, они серьёзно обучались, без этого в их работе нельзя. Столичное училище, парады, опять же, балы в Офицерском Собрании. Многие самоё государыню видели или мессира Валора, читают газеты, проповеди слушать ходили в храм Путеводной Звезды и Благих Вод. Конечно, они сразу подают рапорта! А каково деревенским парнишкам?
— Пехота, — понимающе кивнул генерал Борн.
— Умный — в артиллерии, храбрый — в кавалерии, пьяница — на флоте, а дурак — в пехоте, они говорят, — заметил Эйлис. — Им как раз труднее всего объяснить, мобилизованным пехотинцам.