Смыл он мою давнюю усталость ледяной искрящейся волной своей Силы. Даже двигаться было легче. Я на него посмотрела благодарно — а он только ухмыльнулся.
А Ричард, похоже, всего этого не замечал — или ему дела не было. Он шёл так, будто знал или чуял, куда ему идти. И лицо у него как-то заострилось и стало жёстче. Не просто целеустремлённость читалась, а прямо-таки отточенная мысль.
Олгрен впустил нас в трюм.
Эти двое выглядели не блестяще, но и не гнилыми трупами. Я бы сказала: как люди в плену. Я почти не чувствовала их вампирской Силы. Но Ричард…
Ох, я дорого бы дала, чтобы понять, как он их увидел! Потому что он выпрямился и вздёрнул подбородок. И сжал кулаки.
И они, видимо, тоже увидели его как-то особо, потому что уставились именно на него, будто мы с Олгреном вообще никто и звать нас никак. Или нету нас.
И вот тут-то я и поняла, зачем Ричард приехал во Дворец — и вообще куда его вело. Сюда его вело. Именно сюда.
— Привет, предатели, — бросил Ричард.
Меня поразила холодная злость в его голосе. Я думала, он в принципе не может так разговаривать. Вампиры должны были на такое окрыситься — и немедленно окрысились.
— Это ты предатель! — прошипел Лангр. — Дезертир! Целуешься с рыбоедами, трус?
— Я должен был вас увидеть, — сказал Ричард. — Хоть кого из вас, из вампиров перелесских. Хоть как увидеть. Только вас же нет там, где вы нужны. Ни одного я не видал.
— Тебе и не положено! — выплюнула Гелира, как взбешённая кошка.
— Мне не положено, — кивнул Ричард. — Мне сдохнуть положено, хуже, чем любой пёс подыхает. Мне своей душой жрунов кормить положено. Мне даже смерти человеческой — и то не положено, да? Не знаю, что проводники делают, а только перелесцам теперь нормальной смерти не положено. И на лоне Господнем им не бывать. Ты мне объясни, вампир: что бывает с душой, когда её демон сожрёт? Исчезнет она? Или хуже, чем исчезнет? Скажи!
Вампиры молчали. И я вдруг увидел, что Гелиру затрясло мелкой дрожью, как человека в ужасе, а Лангр кусает губы, да так, что струйка тёмной крови потекла по подбородку.
— Ты не молчи, — обратился Ричард к Лангру. Злость в его голосе пропала, появилась тоска. — Ты объясни. Ты объясни, как же так. Ведь вот мессир Олгрен мне сказал: у нас, в Перелесье, Сумерки есть, вампирский клан, древний Князь. Вам же от Вседержителя положено к несчастным на Зов приходить, нет? Отпускать людей, да? Умирающих? Не допускать грязных смертей, да? Ну и где же вы? Где вы, а? Ваши где все? Князь наш, перелесский, где?
Лангр опустил голову, будто не знал, куда деть глаза.
— Что ж ты на меня не смотришь? — спросил Ричард. — Вы же служите Промыслу, так в священных книгах прописано. Так мессир Олгрен говорил и леди. Ты просто мне скажи: это правда? Правда?
— Правда! Правда! — выпалила Гелира. — Доволен?!
Её колотило так, что звякали цепи. Лангр молчал, и у его ног в воду капнула капля чёрной крови — я не поняла, с губы или это уже слеза.
— Так если это правда, то что вы тут делаете? — спросил Ричард, а я поняла, что ему самому режет душу каждое слово. — Счёты всё сводите? Они тут рыбоеды, на побережье, а в Междугорье — еретики, да? Вы местным вампирам, что ли, что-то доказать хотите? Свара уже прорву лет идёт, всё не можете решить, кто прав, да?
— Это всё Дольф, — тихо сказал Лангр. — Страшная память.
— А что — Дольф? — спросил Ричард. — Ты мне скажи, ты же старый, да? Ты помнишь Дольфа?
— Ну помню, — Лангр даже поднял голову, лицо в тёмных полосах слёз. — И что?
— А то, — сказал Ричард. — Дольф ад привёл в Перелесье?
— Привёл ад! — выкрикнула Гелира.
Но Лангр покачал головой:
— Не ад… если уж звать вещи своими именами…
— А кто? — спросил Ричард. — Ад тогда кто привёл?
Вампиры переглянулись.
— Вы ведь знаете, да? — спросил Ричард с отчаянной надеждой.
— И ты знаешь, — еле слышно проговорил Лангр. — Кто… разрешил…
— Государь Рандольф? — спросил Ричард.
— Он… не мешал, — выдохнул Лангр. — И наш… мессир Эрнст… Князь… не мешал.
— Не смей, — тихо и страшно шепнула Гелира.
Лангр взглянул на неё:
— Брось. Ты тоже знаешь.
Гелира разрыдалась.
— Вот, — сказал Ричард в нестерпимой тоске. — Вот видите. Я, выходит, королю Рандольфу обещал, клялся Перелесье защищать от зла, а он — что? Он нас всех предал. Он сам, выходит, зло и впустил, да? Делать-то что теперь?
Гелира всхлипывала и тряслась. Лангр тихо плакал, и мука у него на лице была такая, будто он уже в преисподней. Но что меня поразило — я вдруг увидела, больше даже почувствовала, как чистое ледяное мерцание вампирской Силы начало просачиваться сквозь их тёмные тела, похожие на тени.