— Что за?.. — удивилась я. — Вы — вампир? Войдите.
Тень перетекла через раму и, оказавшись на полу, обрела подобие плоти — зрелище оказалось из ряда вон выходящее. Насколько я рассмотрела в сумерках, передо мной стояла сухая мумия, непонятного пола, обтянутая пергаментом истлевшей кожи, с пыльным клоком волос, спутанным и мёртвым, как старая пакля, в крошащихся серых лохмотьях, в земле, каких-то корешках, паутине… Только глаза горели тёмными гранатами — живые глаза вампира на лице, почти не отличающемся от черепа.
Вампирским ладаном и мятой от неё не пахло совсем, но и гнилью не пахло тоже. Когда бедолага шевелилась, я чувствовала сухой запах пыли и чего-то… библиотечного, что ли. Вроде запаха старых фолиантов и усыхающей кожи.
Мумия с заметным трудом отвесила странный и сложный поклон, похожий на танцевальное па, — и вдруг сказала неожиданно чистым и звонким девичьим голосом:
— Великодушно прошу простить меня, прекрасная леди. Отсвет Дара привёл меня в этот дом. Я ощутила Дар и в нижнем этаже, но не посмела показаться в обществе мужчин в таком виде. Ах, дорогая леди, я понимаю, как это чудовищно!
Манера говорить у неё была странная… как будто перелесская, но не совсем. Необычный акцент. Тяпка подошла поближе и потянулась понюхать, но мумия отшатнулась.
— Не бойтесь моей собаки, — сказала я и зажгла газ в лампе. — Не кусается. Но неужели вы вампир? Отчего в таком виде?
При свете мумия оказалась ещё ужаснее. Таких вампиров я никогда не видела.
И она опустилась на колени и сложила умоляюще ладони, сплетя пальцы:
— Я когда-то была Гелира, баронесса Серебролужская, из дома Осеннего Звона, милосердная леди. Перелесская дворянка. Глядя на меня сейчас, в это трудно поверить, но я была первой красавицей столицы… и меня полюбил прекрасный мессир Эрнст, леди, Князь Сумерек Перелесья…
Я слушала её — и никак не могла уложить всё это в голове:
— Вы, значит, возлюбленная перелесского Князя? Как же вы… как же он…
Мумия покачала головой:
— Не слышу своего сюзерена. Не слышу никого. Не знаю, остался ли в мире сем хоть кто-то из вампиров Перелесья. Ужас терзает моё сердце… быть может, я — последняя.
Я встала и пошла к зеркалу — но мумия протянула ко мне руки и зашептала:
— Я умоляю вас, как одна леди может просить другую: не зовите сюда мужчин! Я этого не перенесу!
— Послушайте, Гелира, — сказала я, — всё это пустяки. Вас надо спасать, а вы всё о красоте… что за кокетство такое? Я вам добра хочу, не мешайте.
И тут Тяпка радостно залаяла. Я думала, Гелира в обморок упадёт, — такой у неё вид был — а сама обрадовалась. Виллемина пришла.
Вошла с канделябром в руке. Выглядело это ужасно мило, будто картинка к старой сказке.
— Велела не зажигать огня, — сказала Виллемина весело и устало. — Так и думала, что вы тут сумерничаете… Ох, Боже мой, кто это?
Гелира, так и стоя на коленях, сжалась в комок и смотрела снизу вверх, будто какой-то загнанный зверёк.
— Это перелесская вампирша, — сказала я. — Говорит, будто последняя из клана Эрнста.
— Тёмная государыня… — пролепетала Гелира. — Как причудливы… пути Судьбы… и я вижу, с позволения Господа… этот ужасный венец над вашей головой… пощадите меня, во имя Сумерек, ваше прекрасное величество…
— Не припомню, чтобы мой предок сделал вашему клану что-то дурное, леди, — сказала Виллемина, и я услышала в её голосе холодок. — И впервые слышу, чтобы вампир, покинув гроб, землю своих предков и храм, в котором отпевали Князя, перешёл через зеркало на территорию другого клана. Мне это странно. И ваш вид… непривычен.
— Меня заперли в гробу, государыня, — сказала Гелира, содрогаясь. — Знаками, останавливающими Приходящих в Ночи. Только удача меня спасла: молния ударила в дерево над моей могилой, и дерево, падая, раскололо могильную плиту, повредив знак…
— В Перелесье случаются грозы зимой? — спросила Виллемина.
— Ещё осенью, — прошептала Гелира. — Но я не могла выйти сразу. Потом уже… наледь, снег… осколок плиты сдвинулся…
— Мутная какая-то история, — сказала я.
Виллемина как-то сходу поменяла моё настроение. Я не то чтобы безоглядно обожала любого вампира в поле зрения, но я всегда доверяла детям Сумерек. Мёртвые не лгут, я всегда держала это в уме. Тем более — ну, в таком виде… вампир точно в беде…
Но моя королева была до странности иначе настроена. Она так подошла к зеркалу, что я подумала: сейчас постучит по стеклу костяшками пальцев, как Валор, — но Виллемина, видимо, не желала быть фамильярной.