Мы шли молча.
Глава шестнадцатая
Только чтобы не уронить себя в Ладиных глазах, я выходил на пустырь тренироваться.
А она старалась изо всех сил подбодрить меня. Я делал вид, что мне весело, но шутки мои не походили на прежние.
Однако я так втянулся в тренировки, что они стали моей потребностью. Диск каждый раз ложился на одну линию — тридцать восемь метров, разница была в каких-нибудь сантиметрах. Зато ядро с каждым днем летело дальше и, наконец, и оно перекрыло областной рекорд.
Лада хлопала в ладоши, тормошила меня, а я думал: «А что, если и в городе какой-нибудь парень тоже не спит и уже приблизился к моим результатам?» Воспоминание о неудавшихся поездках на стадион не давало мне покоя. Я даже спать стал хуже, ворочался во сне, а один раз Семен разбудил меня и сказал, что я стонал.
И вот когда у меня опять было отчаянное настроение, произошла стычка с Хохловым. Все началось с того, что в понедельник, после первой нашей неудачной поездки в город, он вызвал меня к себе и, не отрывая глаз от стола, сказал брюзжа:
— Искал тебя вчера весь день — нигде не мог найти. Лодырничаешь опять... Вот, ознакомься.
Он протянул мне приказ.
«В связи с создавшимся тяжелым положением в бараках транспортного отдела назначить Ашанину Е. И. заместителем по кадрам и быту с месячным окладом 1000 рублей».
Я ничего не понимал. Зачем? Ведь и должности у нас такой не было.
Хохлов хмуро посмотрел на меня и сказал:
— Что ты все ершишься, Снежков? Тебе хуже? Помощница будет. За бараками смотреть.
На крыльце меня догнал Долотов. Оглядываясь на дверь, зашептал:
— Что тебя, как сосунка, учить приходится? Мало тебе было того собрания? Еще захотел? Не соображаешь, что ли? Пров Степаныч нарочно такую должность придумал для нее. А ты: «Зачем? Откуда? Кто такая?»...
Все было понятно. Очередная приближенная Хохлова. А Долотов продолжал шептать:
— Помнишь, вместе были на Мелешино? Еще Пров Степаныч сказал: «Хороша торфушка: царь-баба»? Так это она и есть, Фроська.
Я вспомнил девку-гренадера, которая поднималась с корзиной торфа на плече по крутому трапу так, словно прогуливалась. Вспомнил, как она стреляла в приехавшее начальство глазами.
— Слушай, Долотов,— сказал я.— Ты не боишься свернуть себе шею из-за того, что поставляешь баб в гарем к Хохлову? Ведь рано или поздно придется отвечать за это.
Худенький, вертлявый человечек посмотрел на мен» наглыми глазами.
— Пока Пров Степаныч — директор, я его правая рука. Запомни это. А Пров Степаныч сидит, как скала. Понял?.. И кто из нас загремит, так это ты.
— Скалы взрывают аммоналом,— сказал я. повернулся и пошел. У меня не было желания разговаривать. «Черт с ней, с Фроськой,— подумал я.— Во всяком случае, вмешиваться в мои дела я ей не позволю».
Однако, когда мы с Ладой вернулись из города в следующий раз, меня ждал новый удар: в понедельник я нашел технический кабинет закрытым на новый замок.
— Что такое?— с удивлением спросил я у девушки-диспетчера.
Она усмехнулась:
— Хохлов вселил сюда свою Фроську.
Я вспыхнул:
— А где все оборудование?
— В кладовке.
— Ну-ка, попроси мне принести ломик.
Я вдел ломик в дужку замка и резко повернул. Замок остался цел, но не выдержала филенка и вылетела вместе с кольцом. Я смотрел на постель под пикейным одеялом, на трюмо, стоящее вместо школьной доски, на салфеточки и картинки. И вся эта обстановка, которая мне когда-то так понравилась у Дуси, здесь вызывала во мне чувство ненависти. Я с остервенением хватал вещи и выбрасывал их в кладовку — на место наших чертежей и макетов. Когда кабинет был восстановлен, я, вытирая руки носовым платком, спросил у диспетчера:
— Где Фроська?
— Да вон — дежурит. Смех один, кого назначают.
Я вышел из диспетчерской.
Фроська стояла на путях и, размахивая рукой, кричала мужским голосом: