Кирилин согласился со мной, что рекорды мои большой цены не представляют.
— Тебе просто повезло, Саша,— сказал он.— Я здесь человек новый, как и ты, но успел поинтересоваться, почему так низки все областные рекорды по легкой атлетике. Дело в том, что до войны здесь было повальное увлечение футболом и коньками. Для этого выписывали хороших тренеров и даже привозили спортсменов. А вот диском, бегом или прыжками не занимались совсем. Сейчас приходится преодолевать эту беду. Однако с тренерскими кадрами до сих пор плохо. Настоящего тренера ты и теперь не найдешь. Твое счастье, если попадешь в сборную СССР. Там тебе помогут разобраться в ошибках. А пока будем вскрывать их общими усилиями.
Я не обратил внимания на его последние слова. И только позже, видя, что всем, кроме меня, он дает конкретные задания, я попросил его:
— Иван Иванович, вы не стесняйтесь, указывайте мне на ошибки.
Он задумчиво почесал переносицу, помолчал, потом признался:
— Видишь, Саша, в чем дело. У тебя какой-то непонятный стиль, и я боюсь тебя отучить от него, так как он дает неплохие результаты. Я знал до этого два стиля: финский и американский. Финский — размашистый. Американский — выход в поворот на кривосогнутых ногах. А у тебя все перемешалось. Да плюс ко всему этот скачок. Очевидно, какой-то свой стиль получается. Надо просто его разучивать. Давай уж будем искать вместе.
Как-то он заявил:
— Ноги у тебя хороши.
Я возразил, пошутив грустно:
— Вы несколько преувеличиваете, как сказал Марк Твен, когда ему сообщили о его смерти...
Сняв туфлю, я дал потрогать зубья пилы на моей пятке. Осмотрев ее, Кирилин произнес удивленно:
— Так вот ты почему хромаешь, когда утомишься? Как же ты вообще метаешь? Каждому мало-мальски сведущему человеку известно, что работа ног определяет скорость вращения корпуса, а отсюда и силу завершающего броска. Ритм, темп — все зависит от ног.
— Да, я знал это давно, и потому с первых шагов после ранения давал ногам большую нагрузку.
— Ну вот, видишь, значит, прав я, а не ты. Хороши у тебя ноги. Поставь перед собой задачу — и руки, и корпус сделать такими же сильными. Займись-ка штангой.
— Хорошо. Но дома у меня штанги нет.
— Занимайся с гирями, коли дрова.
И он начал давать мне большие нагрузки. Видя, что мне наскучили упражнения со штангой, он велел заняться прыжками.
— Главное,— говорил он,— чтобы упражнение вызывало интерес, не надоедало.
Поэтому он иногда хлопками в ладоши останавливал наши занятия, разбивал нас на команды и заставлял играть в баскетбол или волейбол.
Вечером, разговаривая со мной, он объяснял:
— Это для того, чтобы, получая нагрузку, спортсмен не чувствовал себя утомленным.
На заключительных соревнованиях я улучшил рекорды по диску и по ядру и занял первое место по штанге и по прыжкам в высоту.
Возвратившись домой, я получил в подарок от Лады альбом, в котором были наклеены мои портреты и отчеты о соревнованиях.
А весной я уехал в Ялту в составе сборной команды СССР. Рядом с такими знаменитыми метателями, как Отто Григалка, Али Исаев, Александр Канаки, я чувствовал себя первоклассником. Мне казалось, что попал я сюда по ошибке. Мое настроение совсем упало, когда тренер, заслуженный мастер спорта, чье имя после рассказов Кирилина вызывало у меня благоговение, сказал мне:
— Ну, милый мой, ты как необработанная глыба гранита: тесать да шлифовать тебя надо.
Меня даже не обрадовало то, что он назвал меня талантливым.
— Слушай,— сказал он,— ты уж очень надеешься на силу своего рывка и поэтому не полностью используешь силу ног. Смотри, как ты отваливаешься влево, когда выпускаешь диск.
Эти конкретные замечания, которых я так ждал от Кирилина, сейчас совершенно вышибли меня из колеи.