Чтобы сделать ему приятное, я сказал, что я не против, но неудобно отказываться от своих слов. Видимо, сказал неосторожно — не успели мы с Ладой наговориться вдоволь, не успели выбрать место для новых стульев и кушетки, как директор вызвал меня к себе. Грустно посетовал:
— Приходится расставаться с вами: получил приказ — вас переводят в трест на должность начальника транспортного отдела.
— Но я вовсе не собираюсь покидать Быстрянку,— сказал я.
Он развел руками:
— Ничего не поделаешь — приказ есть приказ. Кроме того, звонили из обкома партии. В общем, поезжайте завтра в город — вас вызывает Вересов.
Лада, выслушав мой рассказ, сказала:
— А вот сейчас ты возражаешь напрасно: тебе дают работу по силам и вовсе не собираются сделать из тебя профессионала-спортсмена. А в занятиях диском жизнь в городе, конечно, тебе поможет. А я устроюсь в библиотеку.
Последний довод меня убедил.
Вересов встретил меня, улыбаясь; поднялся из-за стола и пошел мне навстречу с протянутой рукой. Не выпуская моей ладони, произнес:
— Поздравляю. Радуюсь за нашу область — молодец, что прописали в ней рекорд РСФСР. Расскажите обо всем — о Ялте, о соревнованиях.
Я был растроган тем, что у человека, который занимается всей промышленностью области, нашлось время и желание поинтересоваться моими успехами в спорте. Он слушал меня внимательно, расспрашивал о мелочах и, в конце концов, заявил, что радуется счастливому стечению обстоятельств — перевод в город поможет моим занятиям.
Немного обескураженный, я возвращался к Ладе.
Она сжала ладонями мое лицо, потерлась лбом о лоб, прошептала прерывающимся от волнения голосом:
— Я всегда верила в тебя, мой милый...
Отстранившись, глядя мне в глаза, предложила:
— Давай наш отъезд отпразднуем в лесу...
Как и в прошлом году, она восхищалась каждым цветком, каждой букашкой, каждым замысловатым сучком.
Я любовался ею, когда она колдовала над костром, мне нравилось смотреть на ее распущенные волосы, украшенные розовым шиповником, на ее худенькие, едва загоревшие плечи, на ее тонкие длинные пальцы.
Мы провалялись у костра до восхода месяца — маленького, как серпик, наблюдая за огненными, полосками искр, летящих в густую темень неба.
Лада, положив голову на мои колени, пела тихо песню про парня, у которого легкая рука. И этим парнем был я.
Когда позже, уже в городе, я получил извещение, что включен в команду, едущую на международные игры молодежи и студентов, я подумал, что и впрямь у меня легкая рука, и уже не считал, что попал в нее случайно.
Лада поступила в библиографический отдел областной библиотеки; мы начали привыкать к городу.
Казалось, ничего мне не напоминало о Хохлове. Даже во время командировки в Быстрянку я не столкнулся там ни с Тасей Меньшовой, ни с Соповым. Я ночевал в том же общежитии, в той самой комнате, где когда-то так завидовал пожарницкому салу. Ох, и пир мы закатили на этот раз с Настей! Мишка не смог одолеть пряников и конфет и отвалился от стола, сжимая в руках пистолет и коробку пистонов, присланные ему Ладой.
За окном возвышались леса новостройки и подъемный кран торчал над ними, как сторож. Настя сказала, что директор обещал ей в новом доме комнату.
Нам тоже обещали комнату, и мы с Ладой радовались этому.
Я думал, что с Хохловым для меня покончено навсегда. Но однажды, дней за десять до отъезда на спортивные игры, меня на улице остановил Шельняк.
Он признался, что поджидает меня, и поздравил с повышением.
— Я всегда предсказывал, что вы сделаете карьеру,— сказал он заискивающе.
Забегая передо мной, заглядывая мне в лицо, он попросил меня оказать ему услугу.
У меня перед глазами возникла фигура Калиновского и в мозгу прошелестели его слова: «Не принимайте услуг от людей, связанных с вами работой,— рано или поздно вы не сможете им отказать в ущерб ей».
— Помните,— продолжал шептать лебезящий передо мной человек с челюстью лошади и с меланхолическими миндалевидными глазами,— помните, я вам достал сульфидин, когда он был на вес золота, а вы обещали потом оказать мне услугу?..
— Но у меня слишком маленькая власть,— попробовал я отшутиться.
— Мне нужна лишь ваша протекция, — торопливо уточнил он.— Я бы очень хотел встать во главе ОРСа. Должность вакантная, работа не налажена—я бы смог развернуться. А о том, как Шельняк работал, вы знаете лучше других... Замолвите, пожалуйста, слово перед начальством?..