Когда водка подошла к концу, Семен с жалостью встряхнул бутылку, приказал:
— Стой!
Возница натянул вожжи, лошади остановились. Семен протянул ему бутылку, произнес строго:
— Пей!
Возница покосился на Голомидова, взболтал водку, выпил, поблагодарил и, крякнув, вытер негнущейся рукавицей губы.
Семен вышвырнул бутылку в снег.
Мы проезжали мимо бойни. Стаи ворон кружили над черным снегом. Семен посмотрел мутными глазами на огромную кобуру, висевшую на боку Голомидова, и снова закричал:
— Стой!
Ничему не удивляющийся возница остановил лошадь.
Семен деловито взялся за кобуру, и когда окончательно перетрусивший Голомидов вцепился в нее руками, прикрикнул на него:
— Не бойсь! По воронам из твоей пушечки постреляем.
Голомидов одной рукой прижимал портфель, другой тянул кобуру к себе. Но не справившись с Семеном, вышел из саней, провалился в сугроб и покорно стал в стороне. Грустно смотрел, как Семен взвешивает на руке огромный «Смит-Вессон», из которого, наверное, со времен японской войны никто не стрелял, и гладил ладошкой свои печальные седые усы. Когда первая ворона упала в снег, взгляд Голомидова оживился, и он с интересом следил за нами, пока мы не кончили палить.
Получив револьвер обратно, он с любопытством оглядел его, понюхал ствол, пахнущий порохом, и спрятал в кобуру. Мы поехали дальше.
Подъезжая к Раменке, глядя на родное здание госпиталя. я подумал, трезвея, что за эту стрельбу по воронам отругал бы меня даже всегда спокойный комиссар.
Вышка, на которой когда-то дежурила Иринка, покосилась и была занесена снегом.
Когда мы проезжали по центральной улице, Голомидов обернулся к Семену и спросил недовольно:
— В загс сперва, что ли?
Пока Семен с Феней отсутствовали, он сидел по- прежнему понуро, изредка поглядывая на меня. А когда они вышли, сияющие, он вздохнул и сказал хмуро:
— Поздравляю. Только воля ваша, а я военкому доложу, что стреляли и вообще.
— Докладывай,— великодушно разрешил Семен.— Там только похвалят: на фронте нужны хорошие стрелки.
Из военкомата Голомидов вышел обескураженный. Сняв шапку, почесал плешивый затылок и, к нашему удивлению, задумчиво произнес:
— Не берут. Говорят, оба списаны по чистой. Постановление ГКО тоже... О мобилизации железнодорожников на торф... Два года, говорит, назад было.
Он нахлобучил ушанку, постоял, раздумывая. Предложил:
— Поедем в МГБ. Хохлов не велел возить вас назад.
Мы снова затрусили по улочкам Раменки.
Голомидов постоял нерешительно на пороге каменного одноэтажного дома и попросил нас:
— Вы бы вылезли. Лучше вместе нам идти. Может, вы его уговорите.
Старший лейтенант, присутствовавший на совещании, которое проводил Вересов, встретил меня, как знакомого.
Сказал раздраженно про Хохлова:
— Чего он там опять мудрит?.. Снова поссорились, что ли?.. За что такой приказ? Он же в прошлый раз хвалил вас?
Я пожал плечами и, кивнув на Голомидова, сказал:
— Ему Хохлов давал инструкции. Он в курсе дел.
Голомидов произнес угрюмо:
— Разбронировал их и велел сдать.
О драке, видимо, ему не было велено говорить. Впрочем, он о ней, может быть, ничего и не знал.
— Так вы зачем мне-то их привезли?— спросил, улыбаясь, старший лейтенант.
— А куда мне их девать?— так же хмуро сказал Голомидов.— В военкомате не взяли. А Хохлов наказал их не привозить назад... Потом еще из нагану пуляли...
— Как пуляли?— поинтересовался, насторожившись, старший лейтенант.
Слушая рассказ Голомидова, я подумал: «Ну, сейчас нам крышка», и почувствовал, что хмель окончательно выветрился у меня.
Но старший лейтенант разразился таким хохотом, что я сразу успокоился. Он раскачивался на стуле, хлопал себя руками по коленям, восклицал сквозь смех:
— Ах ты, вояка, вояка! Да как тебе доверили носить такую пистоль? Ты хоть стрелял ли сам-то из нее?
Насмеявшись, вытерев платком слезы, выступившие на глазах, старший лейтенант напустил на себя строгость:
— Слушайте, Снежков, вы же инженер-капитан. Как вы допустили это?
— Знаете, этакое мальчишество,— признался я.
— С музыкой на фронт захотелось?— сказал он, не улыбаясь.— Под салют?
Я потупился. Чего уж тут говорить, было стыдно.
— Ну, вот что,— сказал он, вставая.— На первый раз замнем. Но учтите — с оружием шутить нельзя; в другой раз так не оставлю. Идите. Отправляйтесь назад.
— Товарищ старший лейтенант!— взмолился Голомидов.— Вы хоть расписку мне дайте. Как я Хохлову покажусь? Не поверит он, что привозил я их.