Да, это дурно, нелепо и безрассудно, но она хочет отдаться этому случайному мужчине, сдаться на милость темных страстей, разбуженных его простыми словами. Если утром ей суждено погибнуть, эту последнюю ночь она проживет полной жизнью, за все те годы, которых уже не будет!
— Только не причиняй мне боли, — прошептала она.
Рассеивая страхи, губы коснулись губ нежно и осторожно, словно она была в объятиях того, кто любит и любим, кто явился, чтобы принести ей в дар все сокровища своего сердца, всю глубину своих чувств. Натали сомкнула руки на шее мужчины — на пыльных кольцах его волос, на влажной от пота коже. Она почувствовала, что прикосновение губ стало другим — пощипывающим, дразнящим, так что ей захотелось тихонько засмеяться от удовольствия. Борода щекотала лицо, еще больше усиливая ее волнение.
По мере того как поцелуй продолжался, в комнате становилось жарче и жарче. В полной темноте зрение было бесполезным, можно было только слышать, вкушать и осязать. Натали слышала шорох одежды, когда они прижимались друг к другу” потрескивание старой кровати и далекий крик совы. Она ощущала вкус табака на мужских губах, соль на разгоряченной коже — все иное, незнакомое, прежде неизведанное, ни с чем не сравнимое и, быть может, как раз поэтому очень возбуждающее.
Мало-помалу поцелуй из нежного стал требовательным. Это случилось как раз тогда, когда Натали уже готова была сделать следующий шаг, и потому она не противилась, когда мужчина усадил ее к себе на колени. Так, в полной темноте, они целовались и целовались и не могли насытиться. Прическа растрепалась, волосы упали на мужское плечо. Он откинулся назад, чтобы дать им соскользнуть, и как-то незаметно они оба оказались лежащими на постели, все еще полностью одетые, распаленные страстью.
Незнакомец склонился над Натали, целуя ее, перебирая ее волосы. Она попыталась прижаться к нему теснее, но мешали юбки, и тогда он повернулся так, чтобы она могла склониться над ним. Он не убрал рук, и скоро ее ладони заскользили вверх и вниз, повторяя контуры ее тела, в поисках обнаженной кожи.
Чтобы не путаться в юбках, Натали подняла их повыше, привстав на колени. Мужчина воспользовался этим, чтобы усадить ее себе на бедра. Когда она наклонилась для поцелуя, волосы шелковой шалью накрыли их лица.
Она отстранилась только для того, чтобы дать мужчине возможность расстегнуть ей корсет. Горячий рот нашел грудь, и Натали с готовностью подвинулась, чтобы облегчить ему доступ. Звук, раздавшийся в полной темноте — влажный, сосущий звук, — был неописуемо чувственным. То был интимнейший из языков — язык физической любви, которая не нуждается в словах.
Потом губы исчезли, оставив груди полными, с припухшими вершинками, с острыми зернышками сосков. Незнакомец сел на постели и, удерживая Натали на своих бедрах, каким-то образом ухитрился раздеть ее и себя, так что у нее мелькнула безумная мысль: если ей суждено выжить, до конца жизни она будет гадать, как ему это удалось!
В какой-то момент ее колено коснулось теплого металла, заставив вскрикнуть от неожиданности. Мужчина столкнул револьвер на пол и приподнял ее колено.
— Бедная девочка… — прошептал он с ласковой насмешкой и прижался к колену губами.
Хотя они оба были теперь совершенно обнажены, хотя их самые интимные места соприкасались, Натали не испытывала и крупицы стыда. Наоборот, лелея внезапно обретенную свободу, она трогала, ласкала, узнавала незнакомое мужское тело и ощущала ответные, столь же смелые прикосновения. Она не сознавала, что улыбается в темноте. Они сидели лицом друг к другу — Натали обнимала мужчину ногами. Скользя ладонями по гладкой коже спины, она наткнулась на три параллельных борозды. Наткнулась и проследила кончиками пальцев, не чувствуя отвращения, только сострадание. Тройной шрам портил безупречную линию его спины.
— У тебя роскошное тело… — сказал незнакомец.
— Откуда ты знаешь? — возразила Натали. — Здесь кромешная тьма, и ты не можешь меня видеть. Мы сейчас как слепые!
— Слепые видят руками.
Он положил ладони ей на плечи и позволил им медленно соскользнуть вниз, по чистой гладкой коже, по совершенным округлостям груди, на тонкую талию. Быть может, так он видел ее лучше, чем если бы любовался ею со стороны при ярком свете дня?
— Я вижу тебя, — сказал он, подтверждая эту догадку. Он приподнял ее, чтобы дотянуться до груди, поймал сосок губами, слегка укусил. Натали задохнулась от удовольствия. Все ее тело пылало, дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы, голова запрокинулась. Она выгнулась навстречу его губам и ощутила, как ладони мужчины скользнули под ягодицы. Тело ее приподнялось выше, теперь плечи Натали касались его вытянутых ног.
— Довольно… это слишком… — прошептала она. — Прекрати!.. Нет-нет, продолжай!
Он положил ее ноги себе на плечи и ласкал губами живот, шелковистую внутреннюю поверхность бедер — дальше, дальше между ног, пока не прижался ртом к средоточию ее удовольствия. Ошеломленная, потерявшая голову от наслаждения, Натали выгнулась дугой и бесстыдно развела ноги, сцепив их на крепкой мужской шее. За всю свою супружескую жизнь она не испытывала ничего подобного, даже не подозревала, что это возможно. Их с Девлином интимная жизнь была гармоничной и приносила удовлетворение, но они любили друг друга… они любили друг друга…