В тревоге
Ищи, скиталец жалкий, во снах пропитанья!
Уже любою мглою кормиться не стыдно…
Что значат слезы, если не слышно рыданья?
Что значит мирозданье, коль Бога не видно?
Придите все, кто в скорби, в тревоге,
в смятенье!
Пускай вас будет много, чтоб я между вами
Душою затерялся, — где вы и где тени,
Не ведал бы, теснимый бессчетными снами.
Чтоб лиц как можно больше, чтоб всюду лишь
лица
И руки, чтоб заполнился город бескрайный!..
Все кончится сегодня, ничто не продлится,
Не стало ни одной неразгаданной тайны!..
Нам надо торопиться, сойтись надо вместе,
Поговорить, решиться, не упустить срока,
Чтобы потом не ждать уж ни знака, ни вести,
Чтобы исчезнуть слепо в печали глубокой…
Одиночество
Смиряет ветер над крышей
Свои ночные полеты.
Не виден мир и не слышен,
Но вижу и слышу что-то.
Там кто-то, будто из бездны,
Ко мне простирает руки,
Там голос, мне неизвестный,
Но я ль не знал этой муки!
На крик во мрак выбегаю.
Тиха, безлюдна дорога.
Кругом лишь темень ночная.
Откуда ж в сердце тревога?
Лишь мглистой березы трепет.
В ночи примстилось, быть может…
Никто никого не встретит
И никому не поможет!
Солдат
Воротился служивый из похода весною —
Колченогий, недужный, с перебитой спиною.
Был он пулями злыми исхлестан, простеган,
Не ходил он иначе, как только с подскоком.
Стал потешником горя, скоморохом недоли,
Забавлял мимо шедших каждым вывертом боли,
И страданий притопом, и печалей приплясом,
И замедленной муки лихим выкрутасом.
Дотащился до дому: «Эй, проваливай живо.
Не работник ты в поле, хоть и скачешь ретиво!»
Он добрался до кума, что в костеле звонарил,
Тот узнать не подумал, было чуть не ударил.
Постучался он к милой, а та рассмеялась,
И плечами и грудью, хохоча, сотрясалась.
«Как в постели с калекой танцевать мне
до смерти?
Лишь на треть человека, а прыжков на две трети!
Мне твои переплясы не милы, не любы,
На усах твоих жестких не уснут мои губы!
За тобой не угнаться, скачешь к самому небу!
Уходи куда знаешь, не кляни и не требуй!»
Вдаль пошел по дороге и пришел он к распятью:
«Иисус деревянный, не возьму я в понятье, —
Чьей рукой, точно на смех, ты вытесан, Боже?
Красоты пожалели и дерева тоже.
Кто тесал твои ноги, безумец незрячий?
Ходишь, видно, вприскочку, не можешь иначе.
Ты такой никудышный, такой колченогий, —
Мне товарищем добрым ты был бы в дороге».
Слыша это, распятый на землю спустился.
Тот, кто вытесал Бога, знать, рассудка решился:
Руки — левые обе, ноги — правые обе.
…Как ходить, Иисусе, при твоем кривостопье?
«Я из хворой сосенки, но хожу я не худо,
Вечность пехом пройду я, недалеко дотуда.
Мы пойдем неразлучно единой дорогой —
Что-то от человека и что-то от Бога.
Можно горем делиться, мы разделим увечье,
Изубожены оба рукой человечьей.
Кто смешней — ты ли, я ли, — ни один
не уступит,
Первым кто рассмеется, тот первым полюбит.
Подопрешь меня телом, а тебя я сосною.
Пусть вершится, что должно, над тобою и мною!»
Взявшись за руки крепко, пошли без промешки
То неспешным подскоком, то хромою
пробежкой.
Сколько времени длилось пребыванье в дороге?
Где часы, что отмерят безмерные сроки?