Выбрать главу

― Может быть, и нет, — призналась Николь. — Я так боялась тебя потерять.

― А вместе со мной и мои деньги?..

― Да плевать мне на твои деньги! — не выдержала Николь. — Я вообще не в состоянии была соображать, когда познакомилась с тобой. Влюбилась в тебя как дура, с первого взгляда. Запрещала себе даже думать о том, что ты можешь захотеть на мне жениться.

Ни один мускул не дрогнул на лице Маркуса.

— Никогда не прощу, что изменил собственным принципам ради смазливого лица и стройной фигуры.

― Если дело только во внешности, тебе давно следовало жениться на Элене, — огрызнулась Николь, не желая верить в то, что Маркус испытывал к ней только физическое влечение.

― Элена оказалась менее инициативной.

― Хочешь сказать, она отказывалась спать с тобой до свадьбы?

― Ей просто не удалось возбудить во мне желание. Впрочем, в этом ее вины нет. Ты с самого начала знала, какое впечатление произвела на меня. Я понял это по твоим глазам.

― А я в твоих увидела только неприязнь. Она по-прежнему там. К чему продолжать этот бессмысленный разговор? Что бы я ни сказала, мне все равно не удастся убедить тебя в том, что сейчас мои чувства искренни.

— А год назад они искренними не были?

Николь слишком поздно заметила оговорку, но ее это уже не волновало.

— Я любила тебя тогда, люблю сейчас и не знаю, смогу ли разлюбить вообще. Только надежда на твое прощение поддерживала меня весь этот год.

― Говорят, поступки человека бывают красноречивее его слов, — после продолжительной паузы ответил Маркус. — Поэтому могу предоставить тебе возможность делом подтвердить свои слова.

― Каким делом? — внезапно охрипшим голосом поинтересовалась она.

― Приходи ко мне ночью. Без всяких условий.

― Это попытка проверить мои чувства или ты просто хочешь расквитаться со мной?

― Сама решай, стоит ли идти на риск ради меня.

Вернувшаяся из детской Леонора ни в чем не упрекнула Николь, счастливая уже тем, что с сыном ничего не случилось.

― Полагаю, мне следует поблагодарить Маркуса за заботу о Луисе, — с неохотой проговорила она. — Тем более ему пришлось пойти на такие жертвы — Луис был мокрым по уши. Это ему за то пренебрежение, с которым он относился ко мне и моему ребенку, — с довольной улыбкой добавила Леонора.

― Тебе, наверное, здорово от него досталось за этот год? — виновато спросила Николь.

― Ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, — заверила ее мачеха. — Наоборот, наши с ним перебранки оказались прекрасным развлечением. К тому же в одном Маркусу надо отдать должное он всегда вежлив со мной в присутствии посторонних. Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что сегодняшний вечер пройдет спокойно.

― Сегодняшний вечер? — переспросила Николь, чувствуя, как ее одолевают неприятные подозрения.

— Будущие крестные родители Луиса и еще несколько самых близких друзей сегодня у нас ужинают, — пояснила Леонора. — Ничего особенного, так что можешь надеть то, в чем чувствуешь себя комфортнее всего.

Комфортнее всего я бы чувствовала себя в своей комнате, с отчаянием подумала Николь. Как она сможет показаться на глаза людям, бывшим свидетелями безобразной сцены, происшедшей на свадьбе Леоноры и Эдуардо! А Маркус? Каково будет ему? Придется сделать вид, будто ничего особенного не произошло, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию. Только это будет нелегко.

Вечер действительно оказался не из легких. Николь изо всех сил старалась не замечать обращенных на нее любопытных взглядов и никак не реагировать на доносящиеся со всех сторон обрывки фраз. Поведение Маркуса было выше всяческих похвал. Он вел себя по отношению к ней безупречно: ничем не выдал напряжения даже в тот момент, когда, садясь за стол, обнаружил, что ему отвели место рядом с Николь.

Поскольку за столом собралось не больше десяти человек, разговор велся на самые общие темы. Из-за хозяйки говорили в основном на английском: несмотря на то, что Леонора провела в стране уже больше года, она так и не выучила испанского. «Зачем учить испанский, если вокруг все говорят по-английски?» — обычно говорила она.

Николь почти не участвовала в общей беседе, едва понимая, о чем идет речь. Сейчас она могла думать только о Маркусе и о том, что этой ночью они вновь будут любить друг друга.

Как назло, вечер тянулся бесконечно долго. Оказавшись наконец в своей спальне, Николь приняла душ и переоделась в черную шелковую ночную рубашку, отделанную изящным кружевом. Перед тем как покинуть комнату, она еще побрызгалась любимыми духами и накинула поверх ночной рубашки элегантный шелковый халатик в тон. Осторожно прикрыв за собой дверь, она прислушалась к стоявшей в коридоре тишине: дом был погружен в сон. Стараясь не шуметь, Николь через весь коридор двинулась к спальне Маркуса, располагавшейся в противоположном крыле особняка. Повернув ручку, она вошла в комнату без стука и остановилась у двери. Маркус, обнаженный, лежал на кровати поверх покрывала. В свете ламп, стоявших на тумбочках по обе стороны широкой низкой софы, служившей ему ложем, его тело казалось еще более смуглым. Николь провела языком по пересохшим губам, голос ей не повиновался.

― Закрой дверь, — негромко произнес Маркус.

― Похоже, ты ни капли не сомневался в том, что я приду, — заметила она, прикрывая дверь.

― Не сомневался, — он не сводил с нее взгляда. — Прекрасно выглядишь. И, разумеется, знаешь об этом Впрочем, на сегодня достаточно слов. Раздевайся.

Он хочет заставить ее раздеться у него на глазах? Ну что ж! Не сомневаясь в том, что поступает правильно, она распустила поясок и сбросила халат на пол. Через секунду за ним последовала и ночная рубашка. Расправив плечи, гордо неся красивую голову, обрамленную отливающей золотом волной волос, Николь не торопясь подошла к кровати. Ее тело было совершенным, как у греческой богини. Не отводя от Николь взгляда, Маркус притянул ее к себе.

― Думаешь, этого достаточно, чтобы я снова оказался у твоих ног?

― Я здесь только потому, что не могу без тебя. Весь этот год я умирала от тоски и желания.

Его губы искривила язвительная усмешка.

― Не стоило так мучиться. Без сомнения, вокруг тебя полно других мужчин, которые рады удовлетворить твои желания.

― В чисто физическом смысле — вероятно. Но я ничего о них не знаю и знать не хочу. — Ее голос срывался. — Я люблю тебя, Маркус, и в этом вся разница. Как же мне доказать это!

― Эта ночь, если, конечно, ты решишь остаться со мной, все равно ничего не изменит.

Николь и сама прекрасно понимала, что надеяться ей не на что. Он не собирается сдаваться на этот раз.

— Ты сказал, «если я решу остаться», — разве у меня есть выбор?

― Насильно тебя никто удерживать не станет. Решишь уйти — пожалуйста.

― Я не могу, — прошептала она, проводя рукой по его лицу. — Я слишком сильно хочу тебя.

Николь почувствовала, как напряглась его рука, ласкающая ее живот. Маркус потянулся к ней, ловя губами ее рот. Его губы впились в ее с какой-то первобытной силой. Боль и удовольствие слились воедино в этом поцелуе, вызвав бурную ответную реакцию Николь. Повалившись спиной на кровать, она опрокинула на себя Маркуса, с наслаждением принимая тяжесть этого разгоряченного тела. Ощутив бедром его напряженную, воинственно вставшую плоть, Николь чуть передвинулась, помогая Маркусу войти в нее. Два тела слились в единое целое, двигаясь в унисон. Время, расстояние — все эти атрибуты прошлой разлуки были больше не властны над безудержным желанием, охватившим их. Забыв обо всем, Николь предавалась страсти, ведущей ее к пику мыслимого и немыслимого наслаждения, испытать которое она могла только в объятиях Маркуса. Стон, сорвавшийся с ее губ, когда они одновременно достигли зенита страсти и на смену учащенному движению тел пришла блаженная неподвижность, стал квинтэссенцией того, что может произойти между мужчиной и женщиной.