А я?
Я не спал больше суток, не ел даже церковных просфирей. И теперь передо мной разворачивалось нечто такое, во что я едва мог поверить. Какая-то мистика. Или иллюзия. Или же я приблизился к поворотному моменту в своей жизни.
Мы с Дадли стояли на вершине дьявольского холма. Я чувствовал, что Файк видит нас, но мне было решительно все равно.
— Я вижу Рыб, — сказал Дадли. — Я вижу Рыб? Потом Орел… в книжке это заметнее.
— Его еще нызавают Фениксом, который в некотором роде представляет созвездие Водолея. Следуй линиям холмов, их изгибам. Не столько водолей, сколько судно.
Дадли не видел его. Да, по правде сказать, не видел и я, хотя открытие обжигало мне душу. Чтобы установить истину, нам надо было бы подняться выше, намного выше. Воспарить, как орлы.
Я лечу.
Возвращайся, позвала она.
Образ небес. Я видел его, когда, сотканный из эфира, брел по своему ночному саду, лаская звезды руками. В те мгновения мне казалось, что я почти угадал Его замыслы. Так ли это? Случилось ли это на самом деле, или то были только лживые воспоминания?
— Джон?
— Извини, — ответил я.
Среди людей его положения едва ли нашлись бы такие, кто смог бы справиться с этой мудреной наукой лучше, чем Дадли. И все же я страстно желал, чтобы рядом со мною сейчас была она. Та, которая встречалась в грозовую ночь с Джоан Тирр и, услышав ее рассказ, все поняла, соединила звенья цепи. И затем, пренебрегая опасностями, на рассвете помчалась к отцу, чтобы спросить, что известно ему о великой тайне… Его, Мэтью Борроу, безбожника и прагматика, который, если что-то и знал о тайне, то придавал ей так мало значения, что похоронил ее вместе с женой, посчитав эту тайну много опаснее, чем она в действительности была. Тайна Мерлина. Ушла в могилу.
Но теперь ее снова извлекли на свет.
Мы присели на краю небольшой плоской вершины холма, где, быть может, сидели Джоан Тирр и Кейт Борроу. Во мне все бурлило. Будь я настоящим волшебником, так мог бы вызвать дух безумного Джона Леланда и пригласить его побыть с нами. По крайней мере, у меня имелся его дневник. Теперь я хотя бы знал его помыслы.
И я завел разговор об Артуре, который, как сказывали, являлся потомком Брута Троянского, первого британского короля. Леланд страстно увлекался Артуром. Где бы он ни бывал, составляя описания дорог и земель, он повсеместно обнаруживал новые следы своего кумира. Помнится, даже утверждал, что земляные работы вокруг холма Кэдбери, что стоит неподалеку отсюда, якобы дали бесспорные доказательства, будто это место и есть артуровский Камелот.
— Теперь, значит, ясно, почему он провел столько времени в Сомерсетшире, — сказал я, — и почему вернулся сюда после падения аббатства. Только ради Артура.
— Или ради его костей?
— Все не так уж и прозаично. Этот город символизирует волшебство Артура. Как раз сюда феи пригнали его ладью, и тут он должен был либо умереть, либо уснуть, чтобы снова проснуться, когда стране понадобится его помощь. А здесь — где мы сейчас сидим — жил его чародей. Мерлин. Который появился раньше и подарил ему круглый стол. Начинаешь теперь понимать?
— Честно говоря, — ответил Дадли, — нисколько.
— Нел Борроу рассказывала, что ее мать ничего не знала о Святом Граале, однако слышала, будто какие-то останки Круглого стола Артура еще хранятся где-то здесь. Естественно, это должно иметь прямое отношение к местным преданиям, поскольку Бенлоу-костолюб уже предлагал мне купить кусочек стола.
Я протянул руку к голой земле, соскреб немного и выставил ее на открытой ладони.
— На деле вот это и есть частица стола.
Достав книгу в кожаном переплете, я раскрыл ее и повернул таким образом, что рисунок, поначалу принятый за змею, теперь больше походил на лебедя с раскрытым клювом.
— Все это звездные знаки, символы зодиака — Рыбы, Водолей, Весы… Я смог бы начертить их даже во сне. Да, здесь они выглядят иначе — нынешние астрономы изображают их по-другому. Потому мне и понадобилось столько времени, чтобы во всем разобраться. Эти рисунки, возможно, представляют собой гораздо более древние версии.
— На земле?
— Знаки зодиака, созданные на земле… гигантские знаки, расположенные по кругу, который имеет в поперечнике миль десять, а то и больше. Их воссоздали с учетом природных особенностей окружающей местности — формы холмов и течения рек, линий дорог… полей… живых изгородей. Это и есть великая тайна Гластонбери, переданная друидом Мерлином и оберегаемая монахами.
— Но кем же?..