— Ты полагаешь, что Файк пытал Уайтинга?
— Или поручил делать это другим. — Я встал, подошел к Дадли и тоже посмотрел вниз. — Я отдал бы все, чтобы доказать это.
— Даже если бы ты и смог… прошло больше двадцати лет. То были тяжелые времена. Зверства творились ежедневно. И паписты были хуже. Я бы не стал долго оплакивать смерть паписта. Да и кто обвинит Файка теперь? Что ему предъявить?
— Это подмочило бы его репутацию, — ответил я.
— Он ведь тогда был простым монахом?
— И что? Он из богатой семьи. Не так уж и трудно снискать благосклонность Томаса Кромвеля.
— Соблазнив его разговорами о тайне?
— Возможно, этого и не требовалось, — возразил я. Кромвель искал доказательства измены Уайтинга. А кто бы мог подтасовать улики лучше монаха из аббатства?
Я мысленно вернулся к той ночи, когда Нел Борроу поделилась со мной подозрениями в том, что Файк предал своего аббата, и затем…
Он совершил больше, чем предательство.
— Похоже на то, — сказал я, — что Кромвеля вполне устраивали улики, которые свидетельствовали о том, что Уайтинг прятал драгоценную чашу и хранил бумаги, порочащие короля.
— Файк надеялся выведать более важную тайну и сохранить ее для себя?
— Ты бы не воспользовался таким шансом?
— Сомневаюсь, что стал бы ради этого пытать старика.
— Он повесил ни в чем не повинную женщину, — сказал я, — и хочет повесить другую.
— А Литгоу? Литгоу тоже?..
— Кажется, я сказал достаточно.
Поворот ножа в свежей ране. И если бы понадобилось обвинение против Файка…
На несколько мгновений все смолкло. Даже вороны покинули башню. Дадли расслабил плечи, развернулся и посмотрел туда, куда должно было зайти незримое солнце, закрытое облаками.
— Здесь центр звездного круга?
— Нет. Пока я с этим не разобрался. Но я разберусь.
— Как, по-твоему, Леланд узнал об этом?
— Не знаю, — вздохнул я. — И вряд ли мы уже об этом узнаем. Но для своего времени он лучше других умел подмечать топографические особенности земли. Он постоянно находился в разъездах. Общался с различными людьми — дворянами, йоменами[21], крестьянами. И имел доступ ко всем книгам монастырской библиотеки.
Благоговейный трепет, припомнил я. Благоговейный трепет.
— И Нел, и кузнец Монгер утверждали, что Леланд встречался с бывшими монахами аббатства. По словам Монгера, те немногие, кто мог бы знать тайну, давно покинули эти края… однако Леланд, возможно, кого-то нашел. Он побывал во многих местах.
Но между тем Леланд непременно должен был переговорить и с Кейт Борроу, которая была близким другом аббата Уайтинга. Вероятно, в расчете на то, что аббат, предчувствуя скорую смерть, поделился с Кейт, хотя бы частично, тайной зодиака.
Предположение не казалось таким уж невероятным.
Но что рассказала Леланду Кейт? Насколько я мог судить о ней, она никогда не предала бы доверие аббата.
— Джон…
— А?
— Кто-то идет.
Слышались голоса. Смех.
— Если это Файк, я… — Дадли был без оружия, но его рука машинально дернулась к тому месту, где обычно висел клинок, — …не имел пока случая встретиться с ним.
— Не спеши. Еще не время. — Я огляделся в поисках наиболее подходящего пути для спуска. — Он спросит, зачем мы здесь. Но ведь мы не хотим подавать ему повод подозревать, что нам что-то известно. Пока мы не будем готовы.
Теперь стало ясно, что голоса приближались со стороны Медвела, поэтому я показал Дадли на общую тропу. Если бы мы продолжили спуск тем путем, нас бы заметили, так что нам следовало двигаться поперек склона холма. Но лучше было бы спрятаться вблизи вершины и подождать немного. В густеющих сумерках мы присели за торфяной кочкой, что некогда была частью запутанных земляных укреплений, и я услышал голос сэра Эдмунда Файка.
Затем пыхтение, напряженные вздохи. Мужчины волокли что-то на вершину холма? Догадка освежила во мне образ Уайтинга, распластанного на плетне. Неудивительно, что тень старика еще бродила по городу. И останется там навсегда.
Напрягая силы, мужчины переговаривались между собой. Обрывки их разговора долетали до меня.
— …там?
— Слишком… в тени… от башни.
— …там тени нет.
— …будет видно.
Чьи-то шаги приближались к нам. Я прижался к земле, спрятав голову в траве. Дадли последовал моему примеру, но с явным неудовольствием: лорд Дадли склонял голову лишь перед единственной женщиной. Едва дыша, я поднял глаза и увидел в каких-нибудь пятнадцати шагах от себя блестящие кожаные сапоги.