Дела обстояли совсем иначе. С самого начала Файк вел двойную игру. Лицемерно приняв сторону Реформации, он выдал своего аббата Кромвелю в обмен на земли, деньги, рыцарство и место мирового судьи. Возможно, предательство рассматривалось как вынужденная жертва в долгосрочных интересах Римской церкви.
Однако едва ли католическая вера сама по себе была дорога сердцу Файка, судя по тому, что я узнал о нем. Файк был казначеем, распорядителем денежных средств и сам метил на место аббата… по сути, верховного наместника Гластонбери и всех земель к западу с их безграничными богатствами.
Мог ли кто-то убедить его, что все это, или нечто подобное, может еще сбыться? Я вспомнил о длинной комнате, заваленной книгами, мебелью, мелкой утварью — аббатство в запасе. Вспомнил, как рассказывал Ковдрей при нашей первой с ним встрече о том, что Файк ввел суровые наказания за воровство камня из разрушенного аббатства.
Надежды на восстановление монастыря в правление Марии Тюдор рухнули. Однако оно было возможно при покровительстве Марии Шотландской, учитывая богатства французской казны за ее спиной.
Что посулили Файку за его участие в устранении правящей королевы Англии? И какой была роль Нострадамуса в этом заговоре?
И почему — внезапно почуяв неладное, я обернулся, — почему он казался таким подозрительно спокойным?
Глава 54
ОБМАН ЧУВСТВ
Естественно, у него не было причин объяснять мне что-либо. В отличие от несчастного Бенлоу, старик даже не собирался пока умирать.
Мне требовалось чем-нибудь заинтересовать его, и единственной жемчужиной, которую я, кажется, мог бы ему предложить, был ключ к тайнам Круглого стола, земному зодиаку Гластонбери. Но именно этой жемчужины у меня как раз не было.
Только он об этом не знал.
— Кто приходит сюда на мессу? — спросил я.
— Если вы хотите услышать от меня их имена, то я не стану называть их.
— Полагаю, здесь бывают только влиятельные люди. Никакой черни. И эти люди, возможно, также бывают на встречах с путешественниками из Европы? Видными богословами? Государственными мужами? И, конечно, со знаменитыми пророками и предсказателями судеб мира.
Нострадамус улыбнулся.
— Вы приехали в Гластонбери, — продолжал я, — в надежде подобрать ключ к запискам Леланда?
Старик крутил в руках пояс сутаны, но я чувствовал жар его мыслительного механизма. Получить книгу Леланда, совсем недавно захороненную заново, он мог только одним путем.
— Надо полагать, Мэтью Борроу послал книгу вам. Несмотря на свои способности, он так и не сумел понять смысл этих записок.
— Он понял не больше самого мастера Леланда, — ответил Нострадамус.
Возможно, именно так. Леланд передал свои записи Кейт в надежде, что та когда-нибудь постигнет их смысл.
Каким образом сам Леланд узнал об этом? Быть может, кто-нибудь из монахов шепнул ему, дал только намек во время одной из встреч с Леландом, когда тот впервые посещал Сомерсетшир, разыскивая древности и следы Артура. Когда же, наконец, нашлось время изучить вопрос более тщательно, он вернулся. К тому времени большинство монахов покинуло эти места, но Кейт Борроу по-прежнему жила тут, и Леланд обратился к ней.
Теперь я принадлежу самому себе.
Что знала Кейт? Приблизилась ли она хоть немного к разгадке смысла и предназначения зодиака? Об этом, наверное, мы уже никогда не узнаем. В любом случае, она имела в распоряжении не так много времени. Записки покойного Леланда дошли до нее с большим опозданием, а вскоре ее обвинили в ведовстве и отдали под суд.
После чего книга неминуемо попала в руки Мэтью Борроу. Последний должен был оценить значимость записей и предупредить своих хозяев или самого Нострадамуса. Сколько времени понадобилось Мишелю де Нострадаму на то, чтобы с помощью переводчика расшифровать записки Леланда? Был ли этот француз тем человеком, кто догадался о местонахождении мощей Артура, захороненных последними монахами Гластонбери? Были ли кости Артура на самом деле закопаны в лесу близ селения Бутли? И если так, где же они теперь? Отправлены во Францию?
Не оставалось сомнений, что Нострадамус, питающий особый интерес к древностям, прибыл в Гластонбери затем, чтобы исследовать зодиак. И вернул книгу доктору Борроу? Бессмыслица, говорил он нам с Дадли. Оккультизм. Он хорошо понимал, как быстро последнее слово убедит меня прикоснуться к таинственному — и заглотить при этом наживку вместе с крючком. Будь наше путешествие к могиле Артура менее опасным и трудным, у нас появилось бы куда больше причин усомниться в нашей находке.