Гвиневера.
И, разумеется, могилу открыли монахи. Артур восстал в то самое время, когда монахи более всего нуждались в его защите.
— Им были нужны деньги, — напомнил мне Сесил. — Много денег. Незадолго до этого аббатство сильно пострадало от страшного пожара. А в двенадцатом веке сказания об Артуре читались повсеместно, их рассказывали детям. Ничто не принесло бы монастырю столько славы и не привлекло бы столько паломников, как кости короля Артура.
Естественно, многие говорили, что могила фальшивая, а так называемые «мощи короля» — не более чем уловка монахов. Обман, который, однако, оказал неоценимую помощь королю в обуздании непокорного Уэльса.
— Кости — лучшее доказательство тому, что Артур уже никогда не проснется, — заметил я.
— Именно. Столетие спустя кости поместили в гробницу из черного мрамора перед высоким алтарем отстроенной заново монастырской церкви. Впервые гробницу проверил король Эдуард I после новой сокрушительной, но дорогой победы над Уэльсом и был несказанно доволен, что кости мертвого Артура лежали на месте.
— Какой английский король не воспользовался бы таким случаем?
— Угу. — Сесил поднялся и прошел к широкому окну. — В этом вы правы.
— Король из династии Тюдоров?
Небо над рекой очистилось от облаков; к вечеру снова похолодает. Услышанное не укладывалось у меня в голове. Свидетельство того, что Артур действительно мертв и что надеждам Уэльса на его помощь не суждено сбыться, приносило немало пользы королю-нормандцу. Но для короля, чьи предки были валлийцами, для короля, который переправился через море на запад Уэльса и вторгся в Англию под священным знаменем неумирающего Артура…
Я был заинтригован. В моих книгах ничего об этом не сообщалось.
— Так что же случилось с гробницей из черного мрамора, когда разоряли монастырь? — спросил я у Сесила.
— Хороший вопрос.
— Значит, она исчезла?
— Не осталось ни одного камня. Все-таки мрамор. Аббатство теперь больше похоже на каменоломню.
Значит, отпрыск первого Тюдора достоин похвал? В первые годы правления король Генрих тоже был заинтересован в поддержании связей с бессмертным Артуром. Не его ли лицо появилось на изображении круглого стола в соборе Винчестера, в котором и родился покойный брат короля, Артур?
— Так вы хотите сказать, что Томас Кромвель забрал кости?
Поговаривали, будто этот Кромвель с особой настойчивостью требовал изъятия всех священных реликвий из монастырей.
— Если их забрал он, — ответил Сесил, — то, во всяком случае, не вернул их народу, когда настал черед ему самому лечь под топор палача.
— А что говорят?
— По моим сведениям, к тому времени, когда гробницу открыли, кости уже исчезли.
— Монахи, предчувствуя беду, должно быть, вынули мощи? А после перезахоронили их в какой-нибудь безвестной могиле?
— Не исключено.
— Значит, все свидетельства смерти духовного предка королевы…
— Исчезли.
— Нам известно, где они могут быть спрятаны?
Ничего не ответив, Сесил вернулся за стол.
— Значит, кости теперь в частных руках? — продолжил я. — И если так… то в чьих?
— Не знаю. При дворе Ее Величества болтают всякое. Только все это слухи.
Лишь теперь, впервые с начала нашей беседы, его лицо исказилось злобой. Сесил — прагматик, человек практического ума, привыкший поступать осторожно. Нынешние политики его ранга были куда менее суеверны.
— Насколько мне известно, Джон, дело обстоит следующим образом. На нашей предпоследней встрече с королевой она задала мне два вопроса. Во-первых, имеется ли в Гластонбери достаточно большой дом, где она, возможно, погостила бы.
Известно, что Сесил одобрял длительные визиты королевы к своим подданным. Она, бывало, неделями гостила у них, и тогда истощенная казна освобождалась от значительных расходов, требуемых на содержание дворца. Однако усадьбы, избираемые для посещений, как правило, находились неподалеку от Лондона. Дорога до Гластонбери заняла бы несколько дней.
— Должно быть, ей стало известно — вероятно, из книг — о мистических свойствах тех мест. Провидение будущего — по вашей части, не по моей. Однако что-то вселило в ее голову эту идею. И она все чаще говорит об Артуре. Можно подумать, что она вдруг заново открыла его для себя.
Огонь в камине почти догорел, и теперь следовало бы вызвать слугу, чтобы добавил угля, но Сесил лишь пристально смотрел на бледнеющие угольки.