— Ну-с… — расплылся он в лучезарной улыбке. — Как следует из твоего письма, ты желаешь поговорить о королеве Марии и короле Артуре.
— Да.
Я рассказал ему о своем задании в Гластонбери. Рассказал почти все — даже больше, чем матери.
Как мог я ему так доверять, спросите вы? Человеку, который в свою бытность католическим епископом Лондона угрожал, мучил, избивал и отравлял воздух сальным дымом инквизиций, оставляя на пепелищах искореженные, обугленные тела… Как можно было довериться этому монстру? Помоги мне Бог, я не знаю почему. Но я доверял ему.
Когда я закончил рассказ, Боннер медленно кивнул головой, обхватив руками свое необъятное пузо.
— Скажи-ка мне, — начал он наконец. — Молодой Дадли. Это правда, что он пялит королеву?
— Никогда не спрашивал его, — ответил я.
— Никогда. — Боннер добродушно улыбнулся. — Ты единственный во всем королевстве, кто, будучи близок к мальчишке, не спрашивал его об этом.
Он прошелся по мне глазами, потом развел руками.
— Ладно, к Марии обращались с прошением. Только о реставрации аббатства, как таковой, речь не шла. Просили, чтобы само место и то, что осталось там от построек, передали во владение одному монашескому братству. Так что это можно было устроить почти даром… И, кажется, прошение поддержал далеко не единственный епископ, как и многие дворяне Сомерсета, надеясь, что будут посеяны семена возрождения.
— Почему же Мария не согласилась?
— Трудно сказать, Джон. Возможно, у Тайного совета имелись возражения. А может, если б Мария прожила дольше, это случилось бы. Во всяком случае, это местечко — сокровищница святой старины, не разграбленная Кромвелем до конца, и оно слишком приметно, чтобы некто столь же набожный, как Мария, упустил бы его из виду.
— Упоминались ли мощи Артура?
У Боннера аж расширились глаза.
— Тот, кто упомянул бы о них, должно быть, не вышел умом.
— Как это?
— Мощи всякого кельтского святого, конечно, священная реликвия. Но разве Артур был святым?
— Более чем святой, — возразил я, — в глазах некоторых людей.
— Нет, нет и нет, — закачал головой Боннер. — Что символизирует Артур, кроме магии и колдовства? Король, который не умирает, но дожидается где-то в мистическом, неземном мире, пока его призовут? Доставленный в ладье на Авалон прекрасными девами в черных одеяньях? Превосходная легенда для Генриха Тюдора, когда ему понадобилось вторгнуться в Уэльс, но неужто ты не можешь представить себе несчастную Марию, напуганную одним только упоминанием о нем? — Боннер подался вперед и прошипел: — Меч-ч, Джон, меч-ч.
Колдовство. Я задумался о Марии — в душе добрая женщина, все так говорили о ней, однако твердыня ее набожности стояла чересчур высоко и прочно, и охранялась сторожевыми псами вроде епископа Боннера. И, тем не менее, из наших с ним отношений давно стало ясно, что Боннер, выражая на публике ненависть к ведовству, на деле считал колдунов и чародеев куда менее опасными в сравнении с лютеранами. Ибо не магия ли жила в сердце Римской церкви?
— А как насчет роли Гластонберийского аббатства в утверждении христианства на наших островах? Иосиф Аримафейский, отрок Иисус… Святой Грааль?
— Боже упаси, Джон! Ни в одной из церквей никто не даст за него и гроша. Даже лютеране, и те спросят, где о нем сказано в Библии.
— Наверное, вы еще помните имена кого-нибудь из монахов, что подавали прошение?
— В глаза их не видел.
— Может, назовете кого-нибудь из Сомерсетшира?
— Есть люди, которых я могу вспомнить, но, возможно, они не были основными инициаторами этого дела. Сожалею, Джон, но этот вопрос никогда не был главной заботой Марии. О нем очень быстро забыли, и больше к нему не возвращались. Сдается мне, что твоя поездка оказалась для тебя пустой тратой времени, но великой радостью для меня. Я чертовски рад, что не отдал приказ поджарить тебя тогда.
— Просто вам хотелось узнать об алхимии. Вы ведь думали, что у меня полно особых секретов.
Моя жизнь висела на волоске в тот памятный день, когда епископ Боннер ворвался в мою тюремную камеру.
Составление гороскопов для королевы Марии и ее мужа, будущего испанского короля, и теперь, по прошествии лет, представляется не самым благоразумным занятием, но, когда Мария взошла на трон, никто из нас не мог даже предположить, каким кошмаром обернется ее правление и как скоро это произойдет.