Была ясная ночь — и мне показалось, что скоро начнется оттепель, хотя воздух был еще колюч, как ледяной хрусталь. Когда я вышел из дома, не прихватив с собой фонаря, жгучий мороз еще сковывал ветви деревьев нашего сада. Я отправился на окраину селения, в сторону предместий Лондона, и сначала заглянул в закоптелую старую таверну, где человек, которого я искал, обычно проводил часок-другой по вечерам. Однако в тот вечер среди завсегдатаев заведения его не оказалось, лишь суровые мужские лица неприветливо уставились на меня, и я удалился. Я побрел дальше по дороге к домику того человека и нашел его там.
— А теперь, когда это случилось, доктор Джон, она обычно заходит ко мне днем, после обеда, чтобы справиться о здоровье своей бабки, матушки Картер. Та приболела.
Джек Симм, в прошлом лекарь-травник, теперь время от времени помогал моей матушке ухаживать за садом. Домик на краю дубово-терновой рощи был крепким и уютным, намного теплее нашего особняка, а потому заходить внутрь было бы с моей стороны неразумно, если я не хотел провести всю ночь возле его очага.
— Это опасно?
Мы всегда ожидаем самого худшего. Как правило, оспу.
— Разболелась спина, — ответил Джек Симм. — Думаю, сдвинулись некоторые позвонки. Это не по моей части. Я дал Катерине немного бальзама и велел ей передать записку для Геральда. Костоправа.
— Кто там, Джек? — раздался женский голос из дома, освещенного изнутри печным огнем и пропахшего сушеными травами. — Кто там пришел?
— Доктор Джон, Сара. Не волнуйся. — Белобородый Джек, в одной мешковине, перетянутой у талии поясом, и с босыми ногами, переступил порог. — Хотите, чтобы я съездил к ним на хутор, доктор Джон? Может, отвезти…
— Нет, нет. В округе слишком много разбойников. Уверен: с восходом солнца она появится. Идите в тепло, Джек, к жене. Я напрасно потревожил вас.
Однако Джек затворил за собой дверь и неуклюже вышел ко мне на обочину дороги. Ежась от холода, он потирал руки и переминал голыми ногами на мерзлой грязи.
— Бог ты мой! Похоже, будет оттепель, вот так радость.
— Завтра Сретенье, — ответил я. — В давние времена — первые лучи весны.
— Да уж, в давние дни солнце было теплее. Доктор Джон… — Сплюнув сгусток мокроты, Джек понизил голос. — Есть вещи, о которых я не стал бы говорить в присутствии Сары. Хорошая баба, да вот только любит посплетничать. Я этого не терплю. Так вот, Медоузы… Теперь это набожное семейство. Если вы меня понимаете.
Последние два года, в конце лета, Джек Симм собирал для меня травы, а заодно с ними и мелкие грибы, которые, если их сварить, способны вызывать видения. Мы хорошо понимали друг друга.
— Ее отец, — продолжал он. — Всегда ее чертов отец.
— Пылкий защитник веры?
— Очень.
— А разве бывают другие?
Раньше были только священнослужители; теперь же любой мог возомнить себя божьим избранником. Джек с некоторым страхом в глазах говорил об Абеле Медоузе — сложенном, точно каминная труба, здоровяке, чьим оружием стала Библия.
— Хочешь сказать, он, в конце концов, понял, у кого работает его дочь? — предположил я. — В этом все дело?
— Заявился сюда позавчера, нес всякий вздор про конец света — дескать, осталось нам, может быть, всего несколько недель. Потом начал расспрашивать о привычках госпожи Ди.
— Госпожи Ди? Вот мерзавец!
— А я говорю, господин Медоуз, мол, эта женщина бывает в церкви по четыре раза в воскресенье и заходит туда не меньше чем на час каждый будний день.
— Это правда. Благодарю. Ну, а… э, как насчет сына госпожи Ди?
Мы оба понимали, с каким благочестивым восторгом будет копаться крайне ретивый поборник веры в досужих сплетнях.
— Он ни разу не упомянул вашего имени, — ответил Джек.
Я чувствовал сильный холод. В роще зловеще потрескивали деревья, словно некая ночная тварь пробиралась сквозь ветви, подкрадываясь все ближе. Я выставил руки на морозный воздух.
— Хорошо. А что говорят другие?
— Темные, неграмотные люди, доктор Джон. — Джек Симм отошел на шаг, выдохнув облачко пара. — Заклинанья.
— И колдовство?
— Да, да. А еще будто бы вызываете духов тьмы. И ночи, конечно, гораздо темнее вокруг дома вашей матушки, когда вы там. Поговаривают, что человеку, если он заботится о бессмертии своей души, не следует появляться возле вашего дома после заката и ходить на церковное кладбище Мортлейка — опасаются, как бы не открылись могилы.