Принцесса заметила монаха, лишь проходя возле юрты Бортэ и Оэлун. Чахэ ненадолго застыла в растерянности, но ситуация разрешилась сама собой, когда из юрты вышла Бортэ, покрасневшая и сердитая. Ханские жены заметили друг друга сразу и, обменявшись смущенными взглядами, остановились. Обе едва ли были способны скрыть раздражение.
– У вас есть новости? – спросила Чахэ первой, отдавая дань уважения старшей женщине.
Пустячный жест вежливости немного разрядил обстановку, напряженные плечи Бортэ чуть расслабились, и она ответила легким поклоном. Когда Бортэ заговорила, Чахэ поняла, что та очень устала.
– Чингис забирает тумены, – ответила Бортэ. – Хасар и Самука получили приказ выдвигаться в полдень.
Одна из служанок Чахэ вскрикнула от ужаса, но принцесса тут же влепила ей пощечину. Чахэ снова повернулась к Бортэ, но та уже обратила взор к войску, что собиралось на противоположной стороне лагеря.
– А если на нас нападут? – спросила Чахэ.
Бортэ закрыла глаза и покачала головой.
– Сколько раз мне уже задавали этот вопрос с тех пор, как пришел приказ, – ответила она.
Заметив в глазах тангутки неподдельный страх, Бортэ смягчила тон. Чингис получил принцессу в дар от ее побежденного отца. Молоденькой девушкой она видела хаос военных сборов и на своем опыте познала тяготы и лишения, наступавшие вместе с ним.
– Ты боишься остаться без защиты, сестра? – спросила Бортэ.
Чахэ тоже смотрела вдаль, но теплое обращение заставило ее повернуться.
– Разве нам ничто не угрожает? – задала она встречный вопрос. – Что могут сделать женщины и дети против солдат, если те придут?
– Видно, что ты выросла не в степи, Чахэ, – вздохнула Бортэ. – Если на нас нападают, женщины берут ножи и сражаются за свою жизнь. Калеки садятся в седло, если могут, и воюют. Мальчики стреляют из лука. У нас достаточно коней и оружия, чтобы отразить нападение любого врага.
Слушая биение своего сердца, Чахэ молча смотрела прямо перед собой. И как только муж мог оставить ее без защиты? Принцесса знала, почему Бортэ так говорит. Паника могла разорить этот лагерь раньше, чем на горизонте появится враг. Семьи будут разрываться между надеждой на совместную защиту и страхом перед опасностью, которую навлекает на них лагерь. Оставшись с детьми на руках, многие жены и матери предпочтут бежать ночью в горы и там искать себе убежище. Чахэ и сама имела малолетних детей, так что мысль о побеге соблазняла ее, но она не поддавалась. Как и Бортэ, Чахэ была женой хана. И теперь им предстояло взять руководство лагерем в свои руки. Из всех женщин ханские жены были единственными, кто не имел права покидать лагерь.
Бортэ как будто ждала от нее ответа, и Чахэ глубоко задумалась, не зная, что сказать. Дети испугаются, когда увидят, как уходят последние воины. Малышам придется показать, что они в безопасности, хотя все это будет только притворством.
– Мне не слишком поздно браться за лук, сестра? – поинтересовалась Чахэ.
– С такими-то худыми, узкими плечами? Пожалуй, поздновато. Но ты можешь подыскать себе хороший нож, – улыбнулась Бортэ.
Чахэ кивнула, хотя чувство неуверенности все-таки шевельнулось внутри.
– Бортэ, я в жизни не убила ни одного человека.
– Возможно, тебе даже не представится случай. Нож понадобится, чтобы резать солому и вязать соломенные чучела воинов, которых мы посадим на запасных лошадей. При плохом освещении враги не поймут, что наши мужчины ушли.
Бортэ с облегчением подняла глаза, и обе женщины, обменявшись взглядами, разошлись, довольные собой. Между ними не было подлинной дружбы, но обе поняли, что могут рассчитывать друг на друга, и утешились этим.
Когда солнце достигло зенита, Хасар в последний раз обернулся на лагерь. С детьми и женщинами, сновавшими между юртами, он напоминал живой муравейник. Даже лишившись своих защитников, лагерь по-прежнему оставался многолюдным: более ста тысяч человек населяли обширное скопление юрт на берегу реки, вокруг паслись многочисленные стада. Все, что монголы награбили в Китае – от нефрита и золота до шелка и старинного оружия, – все хранилось здесь. Даже собрания книг и манускриптов, которыми так дорожили Тэмуге и Кокэчу, тоже оставались в лагере. Досадуя, что все это добро, брошенное на произвол судьбы, может стать легкой добычей шахских воинов, Хасар прикусил губу. Может быть, в лагере и наберется с тысячу калек да стариков, но он сильно сомневался, что безрукие и безногие дадут достойный отпор решительно настроенному врагу. Если тот нападет, лагерь будет сожжен. Хасар горько вздохнул, но его позвал брат, и ослушаться он не мог. Три жены и одиннадцать ребятишек Хасара остались где-то там, в гуще юрт, и теперь он сожалел, что не простился с семьей.