— Похоже, вам доставляет удовольствие так думать, — тихо проговорил он. — Но вы ошибаетесь. У нас просто были разногласия, вот и все. Мы придерживались противоположных точек зрения на антропологию. Я не желал ему зла.
Тревор с раздражением повернулся к двери, где переминался с ноги на ногу слуга, стараясь перехватить его взгляд.
— Что еще?
— Пожалуйста, таубада, там прийти человек, что-то надо у таубада.
— Скажи ему, пусть подождет.
Кровь отхлынула от лица Стеллы. Возбуждение прошло. Она чувствовала усталость и оцепенение.
— Я увижусь с Вашингтоном, — машинально сказала она. — Я пойду в Эолу.
— Что ж, хорошо, — сказал Тревор. — Вам обязательно надо поговорить с Вашингтоном. Вы должны услышать от него о том, что случилось. Я же могу обрисовать все только в общих чертах. Но если вы хотите встретиться с ним, мне кажется, вам лучше подождать несколько дней. Он был болен.
Это предложение вызвало у нее новый всплеск эмоций.
— Я не могу ждать, — прокричала она. — Я ждала днями, неделями! Я больше не могу ждать! Джоб уже, наверное, в Эоле! Он может исчезнуть, прежде чем мы отыщем его.
— Человек перенес лихорадку и еще не оправился. Он не выходил на работу две недели. А Джоб в Равауле, — строго сказал Тревор.
Но сомнение, однажды зародившись, заставляет повсюду искать ложь.
— Откуда мне знать, болел ли он? — сказала Стелла. — Может быть, вы сами отослали его домой, пока я не покину страну или пока вы не переубедите меня, что вам почти удалось.
Тревор сдвинул брови, а Энтони улыбнулся.
— Я встречусь с ним сегодня же… сейчас же, — заявила она.
— Я провожу вас, — предложил Энтони.
Она удивленно посмотрела на него.
— Думаю, будет лучше, если вас провожу я, — сказал Тревор, чарующе улыбаясь. — Позвольте мне восстановить доброе имя. Мне это необходимо.
— Ее отвезу я, — сказал Энтони резким, решительным тоном, беря Стеллу под руку.
Стелла пошла с ним к двери. Она не понимала, как такое могло случиться, почему она шагает под руку с этим злобным, жестоким человеком, а не с его добрым братом, другом ее мужа, который по-своему заботился о ней, который никогда бы не сказал: «Вы не любили его». Она оглянулась и сказала:
— Извините за грубость. Я знаю, что вы хотели мне помочь, но мне не нужна такая помощь.
Тревор молча смотрел им вслед. Рядом с ним сидела его жена, ее желтые волосы горели, будто свеча, а белые руки отмахивались от москита, который уже давно раздумал кусать ее иссохшую плоть и в конце концов уселся на бронзовый от загара лоб Тревора. Тревор сидел против света, и черты его лица сливались в темное пятно, но Стелла не сомневалась, что на нем написано дружеское участие. Он помахал на прощанье рукой.
Она обрадовалась. Она бы не вынесла ссоры с другом Дэвида.
Все еще держа Стеллу под руку, Энтони обогнул угол дома. На ступенях черной лестницы сидел повар Найала, болтая с Хитоло. Энтони остановился.
— Мой багаж еще не готов, Хитоло, но ты можешь подвезти нас к дому мистера Вашингтона.
Усадив Стеллу на переднее сиденье, он устроился сзади. Все молчали. Стелла пыталась представить себе Вашингтона и предстоящую встречу с ним. Она старалась обдумать вопросы, которые хотела задать ему, но мысли ее путались, и она с удивлением обнаружила, что думает о сидящем позади человеке. Она повернулась к нему, собираясь заговорить. Он сидел, подавшись вперед, и они едва не столкнулись с ним лбами. Она почувствовала на своей щеке его дыхание и ощутила легкий запах его тела. На мгновение его глаза оказались прямо перед ней.
Редко можно надолго заглянуть в самую глубь человеческих глаз. Но Стелле показалось, что она не просто смотрит в эти глаза, но тонет в них. Она не успела понять, что именно увидела там, но ей стало не по себе, и она отвернулась.
— Почему вы решили подвезти меня? — спросила она.
Он откинулся назад.
— Вы все равно пошли бы туда.
— Вы непоследовательны. В прошлый раз, когда я хотела увидеться с вашим братом, вы не стали мне помогать. — Она искала с ним ссоры, но, как ни странно, голос ее звучал спокойно.
— Я изменил свое мнение о вас, — сказал он, — с тех пор…
— Как я пришла к вам на ужин, — закончила она, хотя понятия не имела, чем вызвана столь резкая перемена. Ее слова были продиктованы убеждением, что в тот вечер изменилось многое.
Он не подтвердил ее догадку, но только сказал:
— Вы пойдете до конца. — Он произнес это без всякого выражения, будто признавая неизбежное.