Выбрать главу

Женщина, Стелла Уорвик, откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и скомкала подол платья с напряженным волнением человека, который думает, что его никто не видит, или же ему плевать. Папуа тронул ее с первого взгляда. Решив, что ей нехорошо, стюардесса двинулась к ней, но остановилась, когда пассажирка открыла глаза. Теперь Стелла смотрела прямо перед собой, и нетерпение на ее лице сменилось решимостью. Потом она наклонилась к иллюминатору и взглянула вниз.

До сих пор она не испытывала особого интереса к стране, в которую ее так быстро нес самолет. Этот полет казался сном. У нее не было ни фотографий людей, ни снимков мест, над которыми они пролетали. Она не выходила посмотреть на два северных австралийских города, где они совершали посадку, но оставалась в здании аэропорта, и ее тревожила одна мысль: как бы не отстать от самолета, — страх, преследовавший Стеллу, когда она путешествовала одна. Теперь впервые она испытала смутное волнение. Прямо под ней лежала чужая земля, и Стелла уже настроила себя против нее.

Самолет летел над побережьем, а затем, миновав устье реки и кучку маленьких островков, повернул в глубь суши, прямо к окутанным облаками вершинам гор. Загорелась лампочка, сообщавшая пассажирам, что пора пристегнуть ремни. Стелле казалось, что вдалеке слева, у подножия холмов, она видит хижины.

— Это Марапаи? — спросила она стюардессу, которая шла мимо кресел, предлагая пассажирам ячменный сахар.

— Да, мадам, — снисходительно ответила стюардесса. — Это Марапаи. Скоро пойдем на посадку. Пристегните, пожалуйста, ремни.

Стелла, сама избравшая свою судьбу и не желавшая умереть раньше времени, послушалась.

Стюардесса, которую звали Пенни Смарг, во время войны служила в австралийских ВВС и теперь, спустя семь лет, превратилась в любезную даму, чересчур чувствительную. Сердце Пенни окаменело от пережитого, но все же ее тронул вид маленьких, неловких пальчиков Стеллы, пытавшихся справиться с ремнем безопасности. Господи, что она здесь делает? — спросила она себя, наклоняясь помочь. В первый раз покинула дом, словно ребенок на своем первом празднике.

— Спасибо, — сказала Стелла, подняв на нее большие взволнованные глаза.

Пенни Смарг разочарованно отвернулась. Нет, не ребенок. Она просмотрела список пассажиров, лежавший в кармане униформы. Она нашла имя Стеллы, и в голове у нее мелькнула догадка, но тут же забылась. Эта девушка была или слишком молода, или слишком перезрела. Стюардесса предложила ячменного сахара мужчине, сидевшему в ряду напротив.

От его большого тела — не толстого, но крепко сбитого и упругого — веяло добродушием и самодовольством, какое иногда испытывает человек после обильного обеда. Он отказался от сахара, и Пенни Смарт пошла назад. Мужчина свернул газету, которую читал, затолкал ее под сиденье и осмотрелся по сторонам критическим взглядом. Как и Стелла, он казался нездешним. Глаза его пробежали по рядам кресел. Стелла оказалась последней, кто подвергся осмотру.

Она отвернулась к окну, разглядывая приближающуюся землю. Море осталось позади, и, миновав впадину между золотыми круглыми вершинами холмов, самолет начал кружиться над посадочной полосой. В одну сторону шоссе вело в Марапаи, а в другую — к огромному горному хребту, вершинами уходящему в облака, за которым начинался чуждый белому человеку мир. Бледное лицо Стеллы было спокойно. Из-за коротких взъерошенных волос у нее был такой вид, будто она только что проснулась. На самом же деле ей было одиноко и страшно. Ее, словно пар, поднимающийся от земли, окутывала прошлая жизнь. В лицо ей дохнуло будущее, к которому она стремилась, но не такое, о каком ей мечталось, не ясное и спокойное, но пугающее и тоскливое.

Она встретилась взглядом с мужчиной, сидевшим рядом. Ему будущее сулило богатство и благополучие, и он улыбнулся. Бедняжка, подумал он, ей нехорошо. Он и сам однажды страдал воздушной болезнью, и он сочувствовал ей. И какая милашка. Ему нравились вьющиеся волосы.

Она почувствовала его расположение к себе и улыбнулась. В памяти ее осталось его широкое, твердое лицо, плотное, упругое тело, мягкие волосы и маленькие глаза под кустистыми нависшими бровями.

Стелла снова повернулась к иллюминатору. Под самолетом бежала посадочная полоса. Он коснулся земли, подпрыгнул и опять опустился. Проскользив по полосе, самолет остановился у низенького здания с жестяной крышей. Через минуту подали трап, и дверь открылась.

Стелла не шевелилась. Ее не пугала мысль о неудачном приземлении, но терзал страх одиночества. Впервые в жизни ее никто не встретит, никто не возьмет багаж и не отвезет на место. Бытовые мелочи, о которых всегда заботился кто-то другой.