Приняв душ, заматываю влажные волосы полотенцем, второе оборачиваю вокруг тела.
Встречаемся с Киром в спальне. Замираем, зависаем друг в друге. Он хмуриться, всматриваясь в мое лицо.
-Завтрак готов, - кивает в сторону кухни, - я жду.
Не успеваю сказать и слова, как он выходит. Сердце встревоженно грохочет. Какой-то не такой Кир. Как будто все тот же, но… другой.
Надеваю чистое белье, лосины и черную майку. Расчесав все еще мокрые волосы, выхожу к нему.
- Час назад прибегала твоя болонка, - буднично сообщает он, выставляя тарелку с куриным бульоном, приправленным свежей зеленью. Рядом появляется еще одна с пышным омлетом, поджаренным беконом, листьями салата и овощами и даже кружка с ароматным чаем. Чуть дальше – миленькая тарелка с вареньем и оладьями.
-Ты сам все приготовил?
Кир кладет рядом с тарелкой приборы, садится на стул, напротив.
-Оладьи нет. Лопай, приятного аппетита.
Прислушиваюсь к себе, выискивая признаки отторжения и бесчувственности к доберману… их нет, хочется, наоборот, подойти и обнять, уткнуться носом в его макушку, вновь погладить плечи, но я молча сажусь, неуверенно касаясь вилки.
-Чтобы съела все до последней крошки. – Его тон становиться резким. Вот теперь звучит, как прежний Кир, никуда все-таки не делась эта его «мажористость», безаппеляционность суждений и уверенность в собственной правоте.
Ковыряю вилкой завтрак. Странно… вроде бы кушать очень хотелось, а теперь нет. Его лицо меняется, он прищуривается, наблюдая за моими потугами съесть хотя бы крошку.
-Ты в анорексички заделаться хочешь? – цедит сквозь зубы. – Знаешь, как в итоге они заканчивают? Нет на тебя хворостины, честное слово! – бесится он, стискивая ладонями несчастную спинку стула. – Светишься вся уже. Скоро не за что и взяться будет.
-Что-о? – возмущаюсь я, заводясь в ответ. – Ты вообще с какого перепуга тут разорался? Нарисовался, победитель по жизни, и давай отчитывать, словно я маленькая. Ты мне вообще чужой человек! Не имеешь права!
-Чужой говоришь? - от враз низкого, вкрадчивого голоса, по спине ползут мурашки. Морально готовлюсь, что сейчас взорвется, как всегда бывало.
А он вдруг перебирает плечами, будто стряхивая с них напряжение и улыбается нагло:
- Я в своем праве, колючка, привыкай. Но выпороть тебя хочется, адски, за издевательства над собой. Так что лучше будь хорошей девочкой и не провоцируй меня.
-Еще чего! – хмыкаю я, а за окном начинает бесноваться ветер.
Не страшно ему, вот ни капельки! Вижу по глазам. Даже бровью на мои фокусы не ведет!
-Ешь! – упрямо кивает на тарелки Кир.
И я быстро сдуваюсь, потому как он все-таки прав. Я ем, а он молча наблюдает. Между нами висит напряжение, оно чувствуется физически! Когда я заканчиваю, Кир молча убирает грязную посуду, кладет все в раковину. Зависает спиной ко мне.
-Нам надо поговорить, Яда.
Глава 21
Несколько дней проходят как в сказке, да-да в той самой, где в конце обязательно говорят: жили они долго и счастливо.Внимательный, заботливый Кир никуда не делся, хотя я, признаюсь, нет-нет да и переживала, что в одно утро вернется старый, добрый доберман.Но все же, было между нами и напряжение, что росло пропорционально появляющейся близости. Да, Кирилл, верный своему слову не настаивал, но ему и не требовалось. Как говорила Машка: «Потрахайтесь вы уже, от вас за километр неудовлетворенностью несет. Воздух между вами наэлектризован, что вот-вот коротнет».
-Точно все собрала? – вопрос Кира отрывает от пикантных фантазий.
Разворачиваюсь к нему, оставив тонко нарезанный сыр.
Кощеев после душа, выходит ко мне в одних джинсах, продолжая на ходу вытирать волосы. Зависаем с ним, ныряя друг в друга. Уверена, думаем об одном и том же.
«Какой же он… вкусный!»
Хорошо, что теперь не надо бороться с собой и я делаю то, что хочу: подхожу к нему, приходиться встать на носочки, чтобы поцеловать. Мне хочется нежности, но Кир не был бы Киром, если бы его руки сразу же не оказались на моей попке. Невинный поцелуй превращается в торнадо страсти, наши языки сплетаются, вторя желаниям тел, что вдавливаются в друг друга.
Да, я хочу его, глупо спорить и строить из себя недотрогу. Ведь именно таким и должно быть желание – острым и горьким одновременно, сладким, неистовым, безудержным. Буря смешанных, противоположных чувств совершенно не подвластных логике и здравому смыслу. Только находясь рядом с ним, у меня в трусиках мокро и тянуще ноет между ног. Не прерывая поцелуй, Кирилл пятится, увлекая за собой, падает на диван, усаживая меня сверху.
Мы продолжаем целоваться, вкладывая в нежности все больше и больше эротизма. Вот его руки уже сжимают мой зад, подталкивая тело двигаться в известном древнем танце, я трусь о его внушительное возбуждение чувствуя его даже сквозь ткань джинсов.
Мы тихо стонем одновременно.
-Бессердечная ты женщина, колючка, - сетует Кир, толкаясь мне бедрами навстречу. Мученическое выражение искажает его лицо, но он все еще держится. В его глазах проявляется алое марево тьмы. – Хотя бы надкусить можно? Сними майку, Яда, - просит он.
И пусть он видел меня в бутике, трогал под одеждой, но вот так, открыться перед ним… почему нет?
Чуть отклоняюсь, медленно тяну черную ткань вверх… в то же время мужские пальцы тянут резинку моих штанов вниз.
-Кир…
-Никакого секса, я помню, - хриплые нотки в жестком, нетерпеливом требовании, - хочу видеть тебя всю.
Кусая губы, привстаю над ним, хватаясь за низ майки, стягиваю сомнительную преграду одновременно позволяя стянуть с себя штаны, чувствую, что он приподнимает бедра вместе со мной, запросто стягивая и свои джинсы.
«Черт… черт, какой он горячий!»
Жмурюсь, потому что никто и никогда не видел меня полностью голой к тому же в таком провокационном ракурсе.
-Открой глаза, Яда, - звучит приказ.
Опираясь на его колени, с широко разведенными ногами, откидываясь чуть-чуть назад, послушно открываю глаза.
Кир ведет по моему телу жадным взглядом, прикусив нижнюю губу, довольно щурится, словно кот получивший вожделенную порцию сметаны. Стыд, смущение и одновременно какая-то внутренняя уверенность в том, что я нравлюсь заставляют зависнуть в моменте, рождая сладкие всполохи между ног.
Решаюсь на ответное «путешествие» по его телу: скульптурный, идеально прокачанный пресс, рельефные косые, а ниже…
-О-о, мама, - не удержавшись шепчу.
-Будешь ты у меня бедная, отрава, - выдает он, облизывая нижнюю губу, и от этого утверждения мои соски моментально твердеют. Его руки приходят в движение, поднимаются, большие пальцы провокационно медленно их поглаживают. То, что я вижу настолько откровенно и горячо, настолько уже знакомо! Ведь я уже чувствовала его пальцы на своем теле, у себя между ног, хотела их внутри, нежно и жестко одновременно, до горячих, пошлых хлопков по сладкой влаге.
-О Боже… - шепчу я. – А мне? Что… мне делать?
Кир смотрит на меня, тянет за руку, обхватив ладонью мою, прикасается к основанию члена, неторопливо ведет вверх до самой головки и обратно вниз.
-Уф, - тяжело сглатываю, когда его рука отпускает мою.
-Ты можешь попробовать сама, - он немного съезжает по дивану, голова расслаблено ложиться на спинку, но пылающий взгляд цепко держит, не отпуская.
«В своих фантазиях я столько раз представляла нас, по разному… нежно, грубо, жестко, провокационно, чтобы он трахнул меня в рот, чтобы трахнул ртом меня…»
Но навязанные устои общества, все еще звонким молоточком стучат по вискам… рука несмело поднимается вверх, пальчики замирают у основания головки, веду одним по ней, размазывая прозрачную капельку смазки.
-Так хорошо? – поднимаю взгляд. – Я хочу… - решаюсь озвучить, - хочу посмотреть, как ты кончишь.