Укусила Кощеева за губу, когда поняла, что мое сопротивление и попытки оттолкнуть на него никак не действуют. А потом, недолго думая, врезала ему между ног.
Он издал короткий стон и согнулся, уткнувшись лбом в шкаф над моим плечом. Не теряя времени, поднырнула под его руку, на ходу натягивая слишком длинные штаны до самой груди и бросилась бежать, маневрируя между мебелью. Лишь на секунду обернулась, уже у самой двери, чтобы проверить, не бежит ли он следом. Но Кощеев, кажется, и не собирался. Лишь уперся ладонью в косяк двери гардеробной, смотря мне вслед оголодавшим диким взглядом.
«Жуть! Вообще не мой тип. Но, черт меня подери, он ходячий секс! Как?! Как мне теперь смотреть ему в глаза? Что делать?!»
Закрепив шнуровку и поправив футболку, я потерла лицо.
«Вот и поговорили! И как мне теперь найти комнату? Не спускаться же в таком виде на ресепшен?!»
К моему удивлению, словно из ниоткуда появилась горничная. Она была настолько миниатюрной и милой, что смахивала на феечку. Мило мне улыбнувшись, отчиталась звонким голоском:
— Кирилл Константинович велел передать вам ключ. Ваш номер второй по коридору слева.
Кивнула молча, стараясь выглядеть невозмутимо и спокойно. Но сердце не собиралось успокаиваться. Не в силах идти спокойно, вновь сорвалась на бег, минуя коридор, ворвалась в собственный номер, закрыла дверь на ключ и с разбегу грохнулась на кровать. В ужасе округлив глаза, накрылась одеялом с головой.
«Твою ма-ать, что я натворила?!»
Глава 6.2
Кирилл
За несколько часов до событий в апартаментах
— Иди работай, Васелина, народу тьма, — проводив Света с Ядвигой взглядом до самой двери, кивнул Ульриху и, нырнул в проем комнаты для персонала, откуда можно, не таясь, открыть портал.
Глубокая тишина до краев наполнила сознание. Налившийся краснотой зрачок, подстроился под темноту, почти сразу вернув способность различать сначала силуэты, а потом и полноценную картинку. В темноте все цвета, и без того блеклые, казались затёртыми, как застиранный халат нерадивой служанки. Бесцветные, отжившие свое. Иногда таким мне казался и мир вокруг. Кому скажи — не поверят.
Скрипнула, лязгнув засовом тяжелая дверь. Отозвавшись на прикосновение, дверная ручка кольнула пальцы, моментально впитав кровь из проколов. Легкое свечение теплом обвило запястье. Попасть в подземную часть усадьбы не мог никто, кроме меня. Кровная магия защищала сокровищницу даже от родственников, бывали ведь случаи, когда свои же отдавали заветную иглу в руки врагам, а я совсем не жаждал сдохнуть, оказавшись подставлен — слишком хорошо помнил то ощущение липкого страха, что преследовал меня с детства:
— Выбирай, Костя, либо ты подпишешь документы, либо мальчишка умрет, — тонкая, женская рука до хрипоты сдавила десятилетнему мне горло. Попробовал дернуться, извернуться, укусить, призвать магию, но не мог. Ничего не мог, потому что маленькая серебряная иголка поблескивала в хрупких пальцах. Женщина игриво постукивала по ушку указательным пальцем. От каждого удара гулко ухало в голове и тело сдавливало спазмом судороги. — Ну? Что же ты так долго, милый? Раздумываешь, насколько сын важнее бизнеса?
Я до сих пор помнил тот насмешливый голос. Как змеей он пробирался под кожу, рождая горькие сомнения где-то внутри. Мама говорила, что глубоко, внутри нас душа, но отец уверял, что её-то у нас в роду давно не водится. Тогда почему так душно от мыслей, что отец сделает другой, не тот выбор?
— У тебя ведь есть еще один сын, Костя, да и в бессмертии так просто настругать еще, а?
Не просто, но тогда я об этом, конечно, не знал. Малец я тогда видел, что отец медлит, что не бросился моментально ставить росчерк на тех непонятных документах.
Почему не бросился?
Она, та женщина, смеялась глубоко, гортанно. Дышать становилось все труднее, иголка согнулась под натиском пальцев. В груди кольнуло. Я захрипел и чуть не упал, но чужая рука крепко давила на шею, поддерживая. А потом вспышка и чернота.
До сих пор так и не узнал, что случилось. Что выбрал отец? Раз секрет семьи и бизнес не пострадали, то, выходит, не сына? Тогда почему я все еще жив? И почему я так ни разу и не спросил отца, что тогда случилось? Почему, мать твою?!
Отперев тяжелый, кованый ларец, медленно вытащил черное яйцо. Крепкое, закаленное драконьим огнем — так просто не разбить и не раскрыть потайного замка. Игла внутри блеснула в черноте помещения, как насмешка.
Сев на пол, я привычно долго смотрел на хрупкий кусок серебра. Странное ощущение — держать в руках собственную смерть, вспоминая, как когда-то давно, вот так же, ее держали другие, чужие руки.