Глава 6.7
Тот же день. Изба Яги.
Как только за молодой Бабой закрылась дверь, изба вновь открыла окошко, пропуская ворона внутрь.
— Что, пр-редатель, вернулся?
— Ну не могу я немого изображать! — пожаловался птиц. — Хочется девочке подсказать, предостеречь. А тут только то и можешь, что каркать.
— Зато, Васиссуарий Венедиктович изловчился как, — похвалила изба. — Надо же, старое радио использовал! Хороший ход, батюшка.
Котейшество довольно зажмурился.
— Ладомилой Всеславовной поговорить стоит, — проворчал ворон, прыгая на стол. — Нечего тянуть, кх-м, я бы сказал кого и за что, — Яким покосился в сторону кота. — Думали, что костлявый тайну сбережет, а вон оно как получается…
— Кирилл не болтун, — цыкнул кот. — Просто в девчонке силы просыпаются, даже после баньки, уже нас слышала и видела. Чем дольше с тварями магическими якшаться будет, тем быстрее поймет.
— Благо печать хорошо работает, — вздохнула изба. — Якимушка, отойди в сторону, касатик, стол вам накрою.
Ворон послушно перепрыгнул на спинку стула. Столешница заискрилась, засветилась мягким светом, очищаясь от крошек. С бокового шкафчика выпорхнула скатерть с вышитыми цветами и символами, раскрылась в воздухе белым облаком, плавно накрывая столешницу. Словно из ниоткуда появился заварник с ароматным чаем, блины, сметана, мёд и варенье в аккуратных вазочках. Серебряные ложечки, мягко опустились в лакомства.
— Кушать подано, — отчиталась изба.
Ворон и кот взобрались на стол, каждый к своей чашке. Прихлебывая чай да закусывая блином со сметанкой, в котором сметаны было, несомненно, больше, Васиссуарий Венедиктович заметил:
— Пусть Ладомила и не хочет трогать эту тему, надеясь защитить внучку, но в целом согласен, молчать дальше уже невозможно.
Смачно потянув чай, Яким поддакнул:
— Мы не должны забывать, что Ядвига хоть и родилась в Могилёв — Кощееве, но прожила здесь неполных три года своего детства, а потом бывала только наездами. У нее обязательно появятся вопросы.
Изба тяжело вздохнула.
— Скрывать от Ядушки дальше опасно. Кощеевым духом от нее несло за версту… Что делать будем? Яге скажем?
— Нет, — проголосовал кот.
— Нет, — поддержал ворон.
— Согласна, — подытожила изба. — Помню — помню, какой может быть Яга в гневе! Уберу все запахи и одежку простирну.
— Но поговорим обязательно, — заключил Васиссуарий. — Все темнили, как могли. Прежде я мирился с таким положением вещей. Но больше не могу. Лучше от родных пусть правду узнает, чем ей ТАМ поведают.
— Согласен.
— Нельзя больше скрывать, — вновь единогласно проголосовала магическая братия.
— Всему своё время, — голос Яги, стоящей на пороге кухни, испугал всех. На ровных лапах, кот подпрыгнул на месте, смешно топорща хвост и шёрстку. Яким подавился чаем и закашлялся, изба вздрогнула. Посуда жалобно тренькнула в шкафчиках.
Ладомила хмыкнула.
— А что это у нас тут за партсобрание магических существ да без председателя? Бунтовать вздумали?
— Матушка, — залебезила изба, — да мы тут чайком балуемся, просто разговариваем.
— Ну да, ну да, — Яга прошла на кухню, бухнув на стол полные трав сумки. — Разбери да по местам развесь.
— Конечно, конечно, — промямлила изба.
Сумки исчезли. В кухне осталось только трое.
Баба, сложив руки под грудью, строго рассматривала двух помощников.
— И кто из нас тут Яга?
— Ты, родненькая, — тихо ответил Яким.
— Вот и я думала, что я. А смотрю, что Васька вроде Бабой себя возомнил. Сказала вам, не трогать Яду, близко к ней не подходить, чтобы духа вашего не было рядом! — в кухне потемнело в раз. Ладомила, что давно пост Бабы Яги держала, разом изменилась: из милой, приветливой старушки превратилась в старую каргу — морщинистую, злую. Пальцы на руках истончились, удлиняясь, вместо ногтей, пропустили скрюченные когти. Прошаркав костлявой ногой к столу, подцепила пушистый подбородок кота, заставляя того смотреть прямо в ее черные, без белка, глаза.
— Васька, следи за внучкой, да место свое знай! Или забыл, кому жизнью обязан?! — гремело замогильным голосом. — Кто выхаживал тебя, ирода окаянного, после отравы человеческой? Кто разумом наделил и магией?
— Ты матушка, — прошипел кот, не смея вывернуться из захвата. Коготь Яговский был смертельно опасен. Всего лишь один, махонький порез, одна капелька крови и не лежать ему на лежаночке, да не миловаться солнышком.