Не ушел только потому, что хотел хоть какое-то время расслабиться, перестать вертеть в голове куски фактов, пытаясь сложить что-то ясное.
Дом матери всегда дарил душе покой.
Здесь от Смородинки пахло тёрпко и в окна залетал аромат ила с серой. Материнское поместье, небольшой особняк на берегу реки, на Навьей стороне, переданное Кощеевым в качестве приданого на свадьбу.
Отчим назвать этот дом не поворачивался язык.
«Когда отец последний раз здесь был? Месяца три назад? В перерывах между своими бабами?»
Пусть я и сам не слишком часто навещаю мать, так ведь не я ей муж!
«Чтоб тебя Чернобог забрал, сука».
Даже в Купалу не соизволил!
Может, и хорошо, что нет. В сложившейся ситуации это скорее насмешка, чем внимание со стороны любимого мужа. В том, что мать отца все же любила, не сомневался. Не любила бы, нашла б себе давно другого.
«Хотя нет, не нашла бы. Не в ее роду налево ходить. Берегиням это не положено».
— Мы сговорены давно, сама знаешь, — всё же ответил на её замечание.
Знала. Так много знала обо всём этом, что единственным моим желанием было встать из-за стола, распоров скрипом ножек дорогой наборный паркет, открыть портал и крошить до одури дверь отцовского тайника, чтобы переломить к лешему иглу его.
«Пусть бы сдох уже, только бы не видеть раз за разом всё более тусклый взгляд матери!»
— Исполнить долг не всегда равно счастье, — её тяжёлый вздох оседает коркой где-то внутри.
Встаю медленно, сдерживаясь. За то время, что нужно обойти стол, успеваю погасить в глазах пламя подземных костров. Сын своего отца.
«Все говорят — похож. Копия. Как ты смотришь на меня, мама? С теплом таким, будто каждый мой жест не отзывается в тебе болью и горечью».
— Зря ты не поехала никуда после Русальей недели.
Он же, вон, катается по морям та погорам. Свободный стал, переложив с больной головы на здоровую. А мать выезжать куда-то могла только в период между Русальей и Купалой.
В Купалу берегинь провожали обратно в мир навьих и ходу к людям им не было аж до нового лета.
— Сколько лет тебя уговариваю… — хоть так ему отомсти. Мы, Кощеи, чахнем даже над тем, что нам задарма не надо. Названо нашим, так только нашим и должно быть. Посмей мать вольничать, отец бы быстро прискакал разбираться и качать права.
Мои руки на её плечах ощущают тепло накрывших их ладоней… Каждый раз, приходя сюда, чувствую себя вернувшимся в детство. Все было проще тогда, светлее и ярче.
«Спасибо тебе, мама, что дала мне это. Вопреки тому, кто я. И тому, как тяжело тебе было».
Пальцы сами собой чуть сжались.
— Не надо сынок, это твой отец.
«И откуда только поняла, о чём я думаю? Откуда в тёмной столько света и сил к прощению? И почему, почему мать его, она не стала ЕМУ светом?!»
По глазам вижу, сама задавалась этим вопросом не раз. Берегиня… Заряна — «зорька ясная». Светлая и чистая… Разве не на это надеялся отец, решив жениться на девушке их рода? Не вышло.
«Если бы все было так просто, то уже б давно распрощались с проклятием этим».
На самом же деле, не быть светом той, у кого в роду самоубийцы. Род берегинь пошел от девушки, узнавшей об измене суженого прямо накануне свадьбы. Утопилась прямо так, в свадебном наряде, ставшем ей саваном. Как бы чисты ни были потомки её, не выслужили перед Богами прощения за грех прародительницы.
— Слава обещал сестре, что привезет к тебе погостить на пару недель. Присмотришь?
Непоседливая девка пусть и была той, о каких говорят: «хлопот полон рот», но могла скрасить материнский досуг.
Мама всегда любила возиться детьми. Своих давно вырастила, выпустила из гнезда, а Ладе всего четырнадцать и огонь у неё нестабильный. Обещал Свету давно, что поговорю с мамой и пристрою девчонку поближе к воде, пусть уравновесит бушующую в пубертат стихию.
— Всегда рада, сынок. Всем вам, — упрека в тоне не было, но я сам все знал.
И что редко навещаю, и что брат тоже, вырвавшись из-под опеки, не торопился залететь на огонек.
«Ты не виновата, мам, что домой не тянет. Сколько не бейся, в одни руки семейного счастья не построишь. Мы оба не дурные давно. И слепотой богами не наказаны».
— А про Ганну подумай, — ввернула своё мать. — Не хочу тебе такой судьбы.
Как будто я хотел. Насмотрелся по юности ещё. Так ведь сговор не шутка. Отец меня и не спрашивал в своем время, решил и точка. Слово дал, силой скрепили.
«Когда он вообще чужим мнением интересовался?»