— Не строй из себя недотрогу, — рукой веду вверх, дурея от тепла и податливости ее тела. — тебе нравится то, что я делаю.
— Совершенно не понимаю тебя, — шепчет, кусая губы, — не отгадать, что будет в следующую секунду. Чего ты хочешь от меня?
Отчего бабам вечно надо что-то ПОНИМАТЬ, раскроить тебе черепок маникюрными ножницами, ковырять там медленно и дотошно, как хирург, выискивая причину поступков. Выспрашивать, выведывать. Неужели так сложно просто взять и… принять? Без условий и тысячи подпунктов.
Почему нужно обязательно что-то обещать, гарантировать и откладывать до лучшего момента?
Ладно бы не хотела меня, я ведь знаю, чувствую, что хочет. Ладонь ложиться под грудь и у меня сносит крышу от того, что слышу и вижу. Её сердце бьется под руками, неистово, словно она стометровку пробежала, дышит мне в шею, до, сука, мурашек по коже. Ловлю ее взгляд, затуманенный, с поволокой недвусмысленной. Зрачки расширяются на всю радужку, утонуть в его тьме можно… ее тело инструмент в моих руках, подается на встречу ласкам, обвожу большим пальцем сжавшийся в горошинку сосок, Яда ахает и мне сносит крышу. Свободной рукой наматываю ее волосы на кулак, впечатывая ее в себя. Наплевав, что это может быть больно, жадно до одури, впиваюсь в ее губы. Наши языки, сплетаются, лаская друг друга.
От нее пахнет по-особенному. Это именно та наркотическая тягучая нота — запах кожи и каких-то духов, что печатью садиться на подкорке, проникает мне под кожу, обволакивает и без зазрения совести рушит все границы. Отрава. Сладкий яд. Сегодня она станет моей.
Расстёгиваю ей штаны, рука ныряет ниже. Сегодня на ней кружевные трусики, в голове проноситься картинка из раздевалки, но я хочу большего — видеть ее полностью голой. Сжать ладонью ее попку, и увидеть, как на белой коже останутся следы. От представленной картины, бедра непроизвольно толкаются вперед. Пальцами делаю то, что хотел бы членом. Блядь, какая она горячая, там. Пара поцелуев и уже готова! Отзывчивая, жаркая, влажная.
— Кир, стой, — шепчет она, — стой. Погоди.
Собственное имя, произнесенное ее голосом, срывает башню. Хочу ее.
Будь проклято женское упрямство! Ну что опять? Теперь-то что?
— Ш-ш-ш, тебе будет хорошо, обещаю. Ты ведь уже доверилась мне, помнишь?
Уверенное касание пальцев, мазок по влажным складочкам. Охуенно.
— Кир… пожалуйста.
— Просто впусти меня, — ее дрожь передается и мне, — я могу быть нежным, сделаю все сам, тебе понравится.
— Нет, Кир.
Замираю, уткнувшись лбом сбоку от нее.
«Разве мало ты получила за сегодняшний вечер, Яда?»
Я ведь друга лучшего чуть за тебя не убил! И остановиться не мог. Ничего не слышал и не видел, только, как он наклоняется к тебе, чтобы поцеловать, и как ты улыбаешься при этом. Или привиделось?
Леший знает, я уже и глазам верить не берусь.
Ни во что уже не верю… Отравленный тобой, хуже аконита, сдуревший вконец. Ни мыслить не могу трезво, ни дышать, как человек.
Что еще ты хочешь?
Ворвалась в мою жизнь, разворотила здесь все, пробежала черной кошкой между мной и Светом, с невестой рассорила. Не то чтоб я так уж хотел именно на ней жениться, но факт остается!
Дразнишь вечно, как пса голодного шматом мяса. Поманишь перед рожей, дашь лизнуть пару раз и сапогом по носу, чтоб не смел, сука, обольщаться.
Смотрю на дрожащие губы. Шепчут одно, просят совсем другого. И ведь могу “не услышать”, сломать жалкое это сопротивление и уже через пару минут она забудет, о чем просила, а я получу, наконец, чего хочу давно уже.
Так просто. Но я …. не хочу. Не хочу так твою, мать!
Не хочу ни силой, ни хитростью! Никогда меня это не волновало, а теперь вдруг что? Злюсь на себя, на нее, бессовестно играющую на нервах.
От рождения их этому обучают что ли?! Всех до единой?
Сдерживаюсь, как могу, держу в узде и себя, и всколыхнувшуюся в сознании тьму. Получить глоток света — вот чего она хочет. Подземные чертоги вечной ночи, оледенелые, одичавшие, не знавшие тепла солнца. Властвовавшая там сила извечно к нему тянется и никогда не находит. Закон богов от разделения мира.
Какое еще “нет” Яда!
Ты издеваешься?!
Отстраняюсь только чтобы всмотреться в лицо. Серьезно? Нет, говоришь?
Начинаю понимать, что дело здесь вообще не в смущении. Стажерка моя, видать, еще не определилась, кого ей больше хочется. Меня или Горыныча. Попробовать двоих, чтобы выяснить, чей хер слаще? Такой был план?
Чертовы бабы, все одинаковы. И она, такая же, как остальные.
«Ищешь место подоходнее и потеплее?»