Ничего бы не было… Шлюха эта столичная б не пропала. И я б тоже не пропал. И не рвался бы, как дурак между долгом и желанием.
Как вы все меня разом достали, сил нет! Глаза б не видели. Напиться до беспамятства и забыться в какой-нибудь сговорчивой бабе с умелыми руками и ртом.
Остановившись напротив девчонки, заметил, что Светослав и ее собой от меня прикрывает, как родное дитя от черта рогатого.
«Ты гарем решил собрать, брат? На каждую голову по бабе? Так это голов у тебя три, а хер один. Не сотрется?»
Столько бурлило внутри злобы, что не знал, как избавиться и куда спустить пар.
— Оставь ее! Сири не при чем! — вступилась Ядвига из-за спины. Зря. Очень зря. Резко развернулся:
— Правильно, не при чем. Во всей хуете, что тут произошла чья вина?
Отрава виновато опустила глаза.
— Только ты, Яда. И никто больше, — и в ссоре с другом, и в пропаже, и в том, что хочется залить зенки и пропасть на месяц, минимум, в пьяном угаре. Но это потом, сейчас надо избавиться от всех махом, в себя прийти, подумать. Отправить подальше ее, отраву, от себя, чтобы духу у нее не было приближаться ближайшее время. — За поступки свои надо отвечать. Так что вали в лес и ищи. Сама! Никто не должен твои косяки разгребать. Если узнаю, что кто-то помог, лично прибью. Я могу, ты знаешь, что могу.
Знаешь же? По глазам вижу, что знаешь. Правильно. Я такой, Ядвига. Чудовище, монстр. Запомни меня таким хорошенько. Гнева моего бойся. Ясно?
Добавляю силы в голос:
— Известности тебе хотелось? Так вали за своей известностью и без нее чтоб не возвращалась даже. Поняла?
Заметил, что подруга ее открыла рот, чтобы что-то возразить. Голова трещала, будто сейчас взорвется. Не могу. Видеть вас больше не могу и слышать тоже.
— А теперь, пошли вон из моего кабинета. Все! И чтоб без хороших новостей ни одна сука не вошла! — махнул рукой, двери открылись сами, всех четверых буквально вынесло из помещения, феерично хлопнув засовом за их спинами. Похер, что человечка сейчас офигеет. Прикажу потом память ей стереть. И пусть Яда только посмеет вступиться. Тоже к чертям сотру память. И о сегодняшнем вечере, и о Горыныче. Надо будет — родную мать заставлю забыть. Кстати… надо узнать, кто там мать ее… Навья, стало быть…
Глава 17
Надо просто остановиться, сделать вдох и подумать. Но с Кириллом не выходит. Меня начинает трясти от возмущения и обиды. Я же ничего не сделала… Нигде и ни с кем! Во мне поднимается эмоциональный шторм, точно такой же видимо, что бушует сейчас и в его душе. Хочется держаться от него подальше и одновременно, прямо сейчас, наплевав на свидетелей, вернуться в кабинет, обнять, рассказать, что он не прав, пока его гнев не утихнет и он не начнет слышать…
«Слышать что, Яда? Он трахнуть тебя хотел и плевать ему на твои чувства и что не готова».
Осознание бьет наотмашь. Кто я? Игрушка для него? Для них всех?
«Вообще берега попутали, небожители херовы? Вам люди так, на день поиграться? Членами померяться?»
Слёз нет. Они будут, но позже. Знаю себя. Сейчас во мне поднимается обида и злость. Плакать буду потом, когда злость заглушая все, выплеснется не агрессией, а именно ними — истерическим плачем, головной болью и припухшими глазами, превращая мня в панду с размазанной тушью. К тому моменту лучше бы оказаться где-нибудь подальше от «Костей».
Обвожу взглядом продолжающего молчать Горынева, качающего головой Волкова, останавливаюсь на прифигевшей Сири.
— Очу-уме-еть! — неожиданно тянет она с восторгом, — вы видели, чо он сделал? Меня как будто неведомая сила вытолкнула! Это было… Круто! Вас ведь тоже? Почувствовали? А вдруг он колдун и Машеньку в подвале держит?
— Сири… — поджала губы, пытаясь остановить подругу и ее буйную фантазию, которая была не далека от правды. — Не надо сейчас.
«Ну почему я не Сири? Даже в самой хреновой ситуации она найдет то, чем можно восторгаться. Это она еще не знает КТО стоит по обе стороны с ней». Хотя, кем может быть парень с говорящей фамилией я пока что только догадываюсь.
— Чо Сири? Тут херня на каждом шагу происходит, Яда! — у подруги нездорово поблескивали глаза. — И этот, — тычок в бок Светославу, бесстрашный, как старого одноклассника боднула, — тоже не простой! Я сразу в нем что-то заподозрила — ходит важный, а у самого чуть дым из ушей не идет. А ты, — повернула крашеную голову в сторону Волкова, прищурилась, словно в само нутро его заглядывала, — все про вынюхивание говоришь, облизывание… Оборотень что ли?