А если тот татуированный – настоящий? И огненный старик, и замок Котища, и даже кое-кто из персонажей этого слоя сна? Если тот, кто всё затеял, способен затягивать в свои сети магов, то проделывать тот же фокус с обычными людьми ему вообще ничто не мешает…
Кстати, если слова насчёт иных миров – не полная куколка на нитке, то не лежит ли путь к ним где-то здесь? В смысле, во снах?
Какой интересный вопрос…
Вот так, лёжа и размышляя, я опять незаметно заснула и увидела сон, как будто я стою, почти совсем раздетая. При этом я привязана за запястья и лодыжки к деревянному щиту в позе звезды, а Котище Безымянный веселит почтеннейшую публику, поигрывая ножами. Примерно так, как давеча я сама поигрывала ножом перед лицом толстяка-хозяина.
– Видите, господа и дамы? – надрывается Котище. – Ручки у меня почти совсем как у людей! Вот как я могу! И вот как я могу! И ещё – оп!
Нож блестящей рыбкой вырывается из его руки и вонзается в щит. Рядом с моей шеей, прошу заметить. Почтеннейшая публика послушно охает.
– Здорово, не правда ли? Все смотрите наше шоу!
Ещё один бросок. Между ног, точнёхонько. Край прозрачной юбчонки прихватил, гад.
– А теперь на бис!
Ножи летят один за другим. Какой впритирку, так что публика издаёт разные звуки, какой – на приличном расстоянии от мишени. То есть от меня. Стук, стук, стук, стук…
Кончились ножи.
– Надоело! – визжит Котище. – Сколько можно промахиваться!
Сорвав с пояса странноватое устройство вроде мини-арбалета, он начинает стрелять. Снаряды из его оружия, короткие заточенные стрелки, вонзаются в меня.
Течёт кровь. Вспыхивают и всё сильнее жгут болью отравленные наконечники.
Публика довольно рычит.
– Сон! Вот тебе сон! Получай! Как тебе трёхмерность? А набор ощущений? А режиссура?
С последним вопросом Котище всаживает мне последние стрелки в глаза, и я, проснувшись, вскакиваю с беззвучным воплем.
За окном дымится утро.
Тьфу!
Пора вставать, и это меня, говоря откровенно, радует.
Выйдя во двор, я обнаружила, что фер Уллахис тоже пташка ранняя. Доблестный занимался ничем иным, как воинскими упражнениями. Прямо в доспехах, словно даже спал в них. И должна признать, что двигался он, несмотря на такое отягощение, весьма споро. Отрабатывая действия против нескольких противников, фер крутился волчком, приседал, уклонялся – всё так выразительно, что я с минимальным усилием могла вообразить двух копейщиков и одного щитоносца с клевцом (самое то для разделки бронированной дичины вроде рыцаря).
Тычок клевца. Парирование с контратакой – не слишком энергичной, потому что всё равно закроется щитом, супостат. А копейщики с тыла уже тыкают своим длинномерным оружием, грамотно распределяя сектора атаки: один в корпус, другой в ноги.
Тщётно. Добрый фер успевает переменить стойку, уходя от удара в ноги, и отпарировать удар в корпус…
Успевает?!
Да. Очень ловок и быстр с мечом добрый фер. Я, кажется, могу быть чуть быстрее – но именно чуть; и ведь я-то тренируюсь без доспехов, делая ставку на скорость, технику и ещё на интуицию. Фехтовать, ставя на силу, я не могу, потому что не того роста, не того веса и не того пола. Кроме того, для меня это всего лишь упражнения, а для фера – жизнь.
Кажется, я начинаю догадываться, почему его имя – анаграмма моего…
Закончив, Эрсай обнаружил, что у него был как минимум один зритель, и склонился в почти изящном приветствии. Рубить головы он умел куда лучше, чем проявлять галантность.
– Добрая де… женщина, рад видеть вас в это чудесное утро.
Я фыркнула в кулак. А ведь я до сих пор не представилась.
Нехорошо.
– Зовите меня Игла, добрый фер.
– Игла? Что это за имя?
– Это – моё имя, – с лёгким нажимом повторила я. – Хотите назвать меня иначе?
От подобной кощунственной мысли брови собеседника выехали аж на середину лба.
– Нет-нет, но… я… прошу прощения, кажется, я был излишне настойчив.
– Ну что вы, добрый фер, это моя вина. Я была (и остаюсь) слишком таинственной, а вы со своей стороны не виноваты совершенно ни в чём.
Не знаю, чем закончился бы этот разговор. Весьма вероятно, что он завёл бы нас очень и очень далеко. Но тут, к счастью, вмешалось то ли провидение, то ли режиссёр.
– Фер Уллахис? К силе Света взываю! Помощи и правосудия!
Эрсай поспешно развернулся к издавшему ритуальную, судя по всему, фразу просителю: тощему субъекту в засыпанном мукой фартуке. А я, также развернувшись, хотела скрыться в недрах "Золотого петуха", но остановилась на пороге. Ибо следующая фраза тощего была такова: