— Простите, капитан Таксин. Отряды охотников прибыли почти с пустыми руками. Сказали, они еще не видели лес, где так мало животных.
— Я предупредил зверей уйти или спрятаться, — ответил Гетен, промывая плечо Галины. — Там много корнеплодов, грибов и ягод, а еще мед с пасеки и личинки, если покопать. Можете взять зерно и картофель из запасов Ранита. Там есть белый сыр, орехи, засоленные овощи и сухофрукты.
— Личинки? — мужчина был в ужасе.
— Поджарьте их, — сказал Гетен.
— Я думал, вы не ели живых существ, — отметил король Илькер.
— Но я и не голодаю, когда еды мало.
Так фыркнул и сменил тему.
— Я отправил разведку оценить силу и движения врага. Мы тут уязвимы.
— Они попытаются выжечь нас, — сказала Галина.
— Конечно, — согласился он. — Это сделала бы ты на их месте.
— Да, — ответила она.
— Я не допущу этого, — Гетен выпрямился и отложил тряпку. — Я не могу сидеть и смотреть, как мир падает в руки Шемела.
— Почему вы говорите, что за этим стоит ваш старый наставник? — спросил Илькер.
— Потому что это делает он с помощью Скирона.
— Постойте, — солдат на пороге уставился на Гетена. — Бог смерти создал этот кошмар?
— Не надо так удивляться, — буркнула Галина. Она скривилась, пока Гетен зашивал рану.
— Прости, — шепнул он и ответил солдату. — Для пользы Триумвирата.
— В этом нет смысла, — сказал Илькер с кровати.
Гетен посмотрел на брата Галины.
— Вера в Одного бога распространяется все шире, а в Триумвират верят меньше. Ничто не делает богов важнее, чем страдания и смерть.
— Но…
— Когда смерть держит нож у горла, кому вы молитесь для спасения и силы? — спросил Гетен.
Таксин ответил:
— Хотырь и Семел.
— Именно.
— Проклятье, — прошептал солдат из Эскиса. — Как победить, когда боги против вас?
Галина ответила:
— Кровью, потом и сталью.
— И магией, — добавил Гетен. Он закончил зашивать рану и оборвал нить.
Стало тихо, они думали о грядущем бою. Херра-Томрума не занимал чью-то сторону в сражениях королевств. Они не знали, чего ожидать, даже Гетен.
Илькер скривился с сомнениями и надеждой на лице.
Так оттолкнулся от стены.
— Лекарства. У вас лучшие настои, лорд Риш. Есть лишние?
Гетен кивнул и повел капитана в мастерскую. Солдат из Эскиса ушел за ними.
Галина села на край кровати брата.
— Это сложно слышать, да?
Он скривился.
— В Кворегне хватит места всем богам.
Она рассмеялась.
— Скажи это богам.
— Может, твой муж может.
— Уверена. Скирону не нравится, когда в нем сомневаются.
— Это мое наказание за принятие философии порядка и мира Одного бога?
— Иронично, — она поправила одеяло на его груди.
— Ты сильно ранена? — спросил он.
Она пожала плечами, кривясь, пожалела о старой привычке.
— Только левое плечо. У крикунов сильные пасти. Сложно заставить их отпустить, когда они впились.
— Та магическая броня не помогала?
— Ха! Если бы не кровавая броня, у меня не было бы руки.
Он молчал миг, а потом робко спросил:
— Что случилось с Гвинкардарнлеем и Татлисом?
Она сглотнула. Те раны еще болели. Смерть Амброзины была солью на них. Но он заслуживал знать. И она не стала смягчать удар.
— Крикуны Валдрама и солдаты убивали и сжигали. Мы с Гетеном искали в Телеянске альянс с императором Локшином, — она с горечью рассмеялась и добавила. — И Шемел испортил все раньше, чем мы получили плоды альянса. Мы вернулись и обнаружили резню в Гвинкардарнлеем и Татлис в пепле.
— Боги, — пробормотал Илькер. — Я такой дурак.
— Это так.
Он протянул дрожащие ладони, и она поймала их.
— Я договорился с Валдрамом. Я говорил ему, что Персинны не убивают друг друга, — сказал он. — Мы согласились, что тебя пощадят. Мы договорились, — он сглотнул, но его голос дрогнул, он добавил. — Я не знал о его обмане. Я должен был это понять, Галина, — он покачал головой. — Как я мог быть таким глупым?
— Он был магом, Ильк. И в его черном сердце не было ни капли доброты.
— Но и маг солнца — волшебник, но все преступления, в которых я его обвинял, были совершены ложным союзником Урсинума, — голос ее брата был отчаянным. — Это жестокий урок, и вся Кворегна платит за это. Наши матери и невинный брат заплатили за мою глупость.
— Не унижай храбрость королевы жалостью к себе. Она ударила бы тебя за это.
Илькер горько рассмеялся.
— Ты права, — он притянул ее пальцы к своей щеке. Там были слезы. — Прости, Галина.