— Боги, тут жарко, — пробормотала Галина, садясь и потягиваясь.
— Нужно много жара, чтобы сурьма стала жидкой, — он проверил ее снова, погасил огонь и поднял котелок с углей и на камин. Он принес ступу и осторожно добавил содержимое в жидкую сурьму. Густой белый дым поднялся, как дух, над сосудом, ингредиенты бурлили и шипели.
Галина налила еще бокал медовухи себе, принесла один и ему. Она вернулась на диван, подогнула под себя ноги, смотрела на его работу. Дым растаял, Гетен вылил содержимое котелка в медную чашу. Он поманил ее пальцем.
— Теперь нужна ты.
Она встала, потянулась, вытерла лицо рукавом.
— Мы можем открыть окна и впустить ветер?
Он сделал это, холодный воздух наполнил комнату.
— Ты знаешь, как это. Повернись, чтобы твоя тень вытянулась на полу, — она сделала это, закрыла глаза от яркого солнца, падающего в открытые окна, Гетен отодвинул стул, свернул ковер, чтобы ничто не мешало видеть ее тень. Он присел у края, скользнул пальцами над полом, прошептал заклинание, зачерпывая тень, сжимая кулак и оттягивая руку к свету.
Галина поежилась.
— Идем, — он вернулся к чаше, поднял кулак над ней и произнес еще заклинание. Янтарный свет сиял между пальцев, но пропал, когда Гетен разжал кулак. Черная тень стала жидкой, но легкой. Она собралась в его ладони, сжалась, когда он повернул руку, и не х отела падать в чашу, пока он не сдул ее.
— Ты добавил и туда свою душу? — спросила она.
— Нет. Я не хочу, чтобы она запуталась, кого защищает, — он помешал остывающее зелье медной палочкой и протянул руку. — Ты знаешь, что мне нужно дальше, и тут потребуется больше пары капель, — он поменял палочку на кинжал.
— Главное, оставь мне хоть немного, — она вложила ладонь в его руку.
— Я сказал «больше», но не все, — он занес ее ладонь над чашкой, и Галина зашипела, когда он порезал ее мизинец от кончика до основания. Рана была неглубокой, но кровь текла сильно. Наполнив четверть чашки, Гетен отпустил ее руку, вылил содержимое в чашу и добавил больше воды. Он помешивал ее, не прекращая, произнося заклинание, пока Галина прижимала тряпку к ладони. Наконец, ему понравились консистенция и цвет, и Гетен процедил зелье сквозь ткань. Он кивнул на ее ладонь и спросил. — Кровотечение остановилось?
Она поправила ковер.
— Не совсем. А что?
— Кровь не должна течь из раны во время последнего шага.
— Почему?
— Это броня крови. Тень примет облик, потянет силу из твоей души и усилит броню кровью в бою.
— Моей кровью?
— Кровью твоих врагов.
Она приподняла брови.
— Это жутко.
— Для них — да.
— Так почему важно, чтобы не текла моя кровь?
— Потому что ее влечет к крови, даже к крови господина. Я не хочу, чтобы она поглотила тебя и себя.
— Ох.
— Покажи рану, — она протянула ладонь, и он зачаровал порез закрыться быстрее.
Она пригляделась к пальцу, когда он закончил.
— Я не знала, что ты так легко можешь закрывать раны. Почему ты не сделал так с моим лицом? — она коснулась пострадавшей щеки.
— Та рана была отравлена, ее нужно было обработать иначе, — он отвел Галину к окну, чтобы ее тень растянулась на полу. Произнося еще заклинание, он медленно влил жидкость по краю ее тени. Она растеклась и заполнила тень, стала частью тьмы и на миг придала ей алый оттенок, а потом потемнела до черноты.
Галина посмотрела на свою тень, а потом на него.
— Что теперь?
— Теперь ты научишься призывать ее.
— И она сразу станет броней вокруг меня?
Он кивнул.
— Сначала нужно произносить заклинание вслух, но вскоре хватит и мысли, а потом уже и одного желания, чтобы привлечь тень-броню.
Она повернулась к нему.
— Хорошо, учи меня.
— Gveed, enaith, a cysgud, amdivin vi ad vy engilenion.
— Это старый язык. Что он значит?
— Это изначальная версия современного бесеранского. Это значит: «Кровь, душа и тень, защитите меня от врагов».
Она закрыла глаза.
— Повторишь несколько раз? — он сделал это, и она двигала губами, пока он говорил. Наконец, Галина кивнула. — Хорошо. Я попробую, — Гетен отошел, Галина произнесла заклинание. — Gveed, enaith, a cysgud, amdivin vi ad vy engilenion, — она охнула, ее глаза расширились, когда тени закружились вокруг нее, потянулись из-под кровати, из углов комнаты и из-за дивана. Они обвили ее, создавая живую броню, какую носил в бою Гетен, но алого цвета. Ее символ солнца был на поверхности. Она смотрела на броню, вытянув руки, с восторгом на лице. Когда броня затвердела, Галина прошептала. — Хотырь меня побери, — она посмотрела в его глаза. — Это… вызывает желание защищенности… и я ощущаю себя сильной.
Он кивнул, медленно улыбнулся.
— Приятно, да?
— Легче и теплее, чем я ожидала, — она постучала костяшками по пластине на груди. Звук был как у обычной брони. — Невообразимая магия, — сказала она.
Гетен рассмеялся.
— Ты видела часто, как я призываю свою.
— Да, но не думала, что сама буду в таком. Это поразительно, — она ярко и красиво улыбалась, чуть криво из-за шрама, но это все равно очаровывало Гетена. Он тоже улыбнулся.
— Тебе нужно и идеально уметь убрать ее.
Галина обошла комнату, двигаясь, привыкая к ощущению брони.
— Какое заклинание?
— Esbryd, euk meyun tehveuk. Это значит: «Тень, иди с миром», — она заставила его повторить несколько раз, а потом сказала сама.
Броня стала тенями, и Галина расстроилась. Она бросила взгляд на Гетена, призвала броню снова, смеясь, как ребенок, получивший сладости в День Семел. Гетен покачал головой и упал на диван. Он не мешал ей радоваться силе брони. Он уже забыл эту радость. Когда он создал броню, его вело отчаянное желание защититься от Шемела. Теперь он мог порадоваться с ней.
Он зевнул. Бой и магия утомили его. Он использовал много энергии на создание брони, и магия, гудящая в нем, стала едва слышной.
Галина убрала броню и села напротив него, посмотрела в окно на синий залив. Она хмурилась, поджав губы, ее радость пропала.
— Что такое? — спросил он.
— Ха! С чего начать?
— С правды.
Она вздохнула.
— Таксин назвал меня королевой, — она медленно покачала головой. — Людей за такое убивают. Армии убивают лидеров. Родня отравляет друг друга. Я никогда не хотела короны, — она выпрямилась. — Никогда. Илькер — правильный король. Он — единственный живой ребенок Амброзины. Я — бастард, и мне повезло получить Кхару. Я знаю это, — она посмотрела на него. — Я никогда не хотела большего.
Он поманил ее сесть рядом, взял ее за левую ладонь, когда она сделала это. Он поцеловал ее пострадавшие пальцы.
— Тебе нужно решить, кто ты, Галина, — она открыла рот, но он продолжил. — Да, ты — моя жена, — он поцеловал ее ладонь. — И да, ты герцогиня, принцесса, бывшая маркграфиня. Ты — лидер, солдат, Красный клинок Ор-Хали. Жертва амбиций Валдрама. Женщина, которую я люблю, — он повернул ее ладонь и поцеловал внутри. — Но так тебя зовут другие люди, — он поймал ее взгляд и сказал. — Кто ты, когда это убирают? Только тебе решать.
ДЕВЯТЬ
Галина покачнулась, желудок сжался. На воде Великого Зеленого океана «Банриона» была постоянным звуком и движением. Паруса корабля хлопали, ветер постоянно менялся. Доски стонали, цепи гремели от волн. Волны бились об корабль, кричали чайки.
Гетена этот шум и качка не тревожили. Они покинули Остендру десять дней назад, и он часто забирался на мачту и смотрел на океан. Он висел на канате, смотрел на дельфинов, плывущих вдоль корабля. Он часами был на палубе ночью, изучал звезды, смотрел на зловещее сияние крохотных существ под волнами.
— Думаю, это еда для других существ, но не знаю, почему они сияют, — сказал он Галине, делая записи и рисунки. — Думаю, это тот же внутренний огонь, что у светлячков и мха.
Галина не хотела, чтобы ей мешали тошнота и дрожь ног, и она дважды в день билась с солдатами на борту.
Хотя, по совету Гетена, она скрывала свою новую броню.
— Прибережем этот козырь в тайне от врагов до последнего, — предложил он.
Этим утром, пока «Банриона» плыла на северо-восток, а вдали было видно темную линию Северных пустошей, Галина стояла в маленькой каюте, которую делили они с Гетеном, и она была в темно-красной броне. Она подумала о заклинании «Esbryd, euk meyun tehveuk», и броня утекла с нее тенями.
Гетен отдыхал на узкой кровати. Он проснулся хмурым, не полез на мачту, как обычно, а хмуро смотрел в окошко каюты, бурчал под нос.
Ритмичные крики моряков доносились с палубы. Галина смотрела, как они тянули канаты слаженно, чем она восхищалась. Требовались навыки и сотрудничество, чтобы управлять высоким кораблем.
— Это как маленькая армия, — отметила она капитану в первый день на воде. — Корабль — ваш отряд, а море — поле боя.
— Порой и враг, — ответил он.
Галина поежилась и повернулась к Гетену.
— Мне всегда холодно, когда я убираю тень. Это нормально?
Он пожал плечами.
— Я не обращал внимания. Обычно я просто рад, что выжил, после боя.
Она рассмеялась и склонилась, чтобы поцеловать его.
— Спасибо, что создал ее.
Несмотря на его настроение, он улыбнулся ей.
— Я рад, что ты это приняла. Я помню, когда ты считала мое предложение помощи оскорблением.
Она выпрямилась.
— Я с тех пор познала уязвимость.
— А силу?
— Это тоже, — она провела пальцами по его волосам. — Я считаю тебя своей силой.
Он встал и напрягся от качки корабля.
— Это льстит, — отметил он, поглядывая на окошко.
— И это правда.
Он притянул ее к себе.
— Я рад, что ты так думаешь.
— Я не сразу поняла, — она разглядывала его профиль — сильная челюсть, острые скулы, тяжелый лоб и серые внимательные глаза. — Ты всегда рядом, — она нежно поцеловала его, обвила руками его пояс, прильнула к нему. Если она не могла быть с броней, она насладится поддержкой его создателя. Он был лучше.