— Распоряжений на ваш счёт я ещё не получал, но раз в приговоре всё указано, то, полагаю, проблем не возникнет.
— Рад это слышать.
— Господин Эйдан, генеалогия — не моя сильная сторона, особенно если это касается восточных семей. Скажите, вы наследник главы Дома?
— Всё так, господин Торвальд.
— Вы прибыли один или со своим отрядом?
— Один.
— Без слуг?
— Без.
После недолгого молчания он произнёс:
— Господин Эйдан, вам будет непросто здесь.
— Простите?
— У нас есть отдельная казарма с некоторыми привилегиями для благородных, но она не сравнится с роскошью фамильных замков. Если хотите дружеский совет, я бы порекомендовал вам снять дом в городе или хотя бы комнату в постоялом дворе. Там будет гораздо комфортнее.
Я задумался над словами Торвальда. С одной стороны, мысль о собственном жилье и некотором уединении казалась заманчивой, с другой — это предложение из его уст звучало странно.
— Господин Торвальд, говорите прямо, — попросил я. — Ничего страшного не случится.
— Прямо, значит… — закивал он. — Хорошо, давайте начистоту: вы — наследник Дома, а я всего лишь мелкий дворянин, однако вы должны будете исполнять мои приказы.
— Опасаетесь саботажа с моей стороны?
— Солдаты привыкли к незыблемости авторитета командира. Если кто-то начнёт подрывать мою работу, это плохо скажется на… командном духе.
— Хотите, чтобы я здесь не появлялся?
— Так было бы лучше для всех.
— Как вы заметили, господин Торвальд, я пришёл к вам не по своей воле.
— Понимаю, господин Эйдан, но вам необязательно находиться на территории части. Можно заглядывать сюда время от времени.
— «Время от времени», — улыбнулся я. — Есть приговор, который необходимо исполнять.
— Саминд в вашем распоряжении. Никто не станет рыскать в поисках вас.
— Когда дело касается Бьердов, всё становится гораздо сложнее, господин Торвальд.
— Значит, желаете остаться?
— Да, — кивнул я. — Проблем с дисциплиной у меня нет.
Торвальд коротко усмехнулся:
— При всём уважении, господин Эйдан, вы напали на Бьерда.
— Поверьте, на то были веские причины.
Он умолк, задумчиво поглядел в открытое окно и наконец сказал:
— Что ж, пусть будет так. Где вы оставили вещи?
— У ворот.
— В таком случае спустимся вниз. Я отдам приказ, чтобы вас проводили.
Вместе с одним из солдат я забрал своего скакуна и оставил его в конюшне. Затем мы получили матрас с постельным бельём и прошли в казармы для благородных, которые оказались не такими уж и плохими, как намекал Торвальд. Просторные помещения, добротная мебель и даже небольшой книжный шкаф — всё выглядело вполне цивильно.
— Дальше разберусь сам, — сказал я солдату. — Спасибо.
Едва он ушёл, как меня окликнул один из трёх мужчин, сидящих у стола:
— Прибыли на службу, господин?
— На службу, — кивнул я. — Эйдан Кастволк.
— Торрим Сверсон, — представился он и поочерёдно указал на двух товарищей: — А это рыцари Астрид Хельг и Рагн Хельг.
— Рад знакомству, господа.
Тот, кого назвали Астридом, вдруг резко поднялся на ноги, провёл ладонью по своим огненно-рыжим волосам и спросил:
— Так вы тот самый Эйдан Кастволк, одолевший Сьегара Скарка?
— Тот самый, — улыбнулся я.
— О-о-о-о! — протянул он, хлопнув по столу. — Вот так встреча!
— Вас не было на турнире, господин Астрид?
— Да куда уж нам отсюда! — махнул он рукой.
— Господин Эйдан, — заговорил Рагн. — Вы ведь из Волноломных земель?
— Верно, из Навира.
— Что вы забыли в нашей глуши?
— Я здесь отбываю наказание, господин Рагн. Два года службы по приговору суда.
— За что?
— За драку с Ганнером Бьердом.
— За драку с Бьердом? — рассмеялся Астрид. — Вы, должно быть, шутите?
— Никаких шуток, господин Астрид.
— Во дела!
— Господин Эйдан, не стойте, занимайте свободную койку, — сказал Торрим. — Их тут полно, как видите.
Я занял место у окна и принялся вытаскивать вещи. Рагн нашёл для меня масляную лампу, зажёг её и поставил на тумбочку. К счастью, все понимали, что я устал с дороги, поэтому не донимали меня вопросами.
Завтра был первый день службы.
Глава 2
Пробуждение далось мне нелегко, хоть и обошлось без посторонней помощи. Тревожный сон всё ещё стоял перед глазами — в нём отец предостерегал о надвигающейся войне. Его слова звучали в ушах, оставляя после себя гнетущее чувство беспокойства.
Растерев лицо, я неспешно сел и бросил взгляд на приоткрытое окно. Лучи восходящего солнца пробивались внутрь, окрашивая казарму в нежные утренние тона.